Гонцы несли весть о возвращении наследника престола далеко вперед. По мере приближения к столице все больше людей собиралось, чтобы приветствовать нас. В городах, через которые пролегал наш путь, вывешивали полотнища с гербами, и ветер морщил изображения руки с зажатым в нею солнцем-короной. Под копыта коней бросали цветы и спелые пшеничные колосья. Гремели по мостовым подковы, колосья с хрустом рассыпались золотым зерном. Богатые горожане выпускали на волю певчих птах: пестрокрылых жаворонков, нарядных щеглов, синиц с солнечным бликом на грудке, зеленовато-желтых чижей в черных шапочках. Прекрасные женщины, одетые богато и ярко, улыбались мне. Но среди сотен лиц искал я только одно, искал, и не находя, отводил взгляд.
От всеобщего обожания, даруемого в залог грядущих свершений, мне делалось не по себе. Я не любил долгов, а тем паче долгов, с которым не знал, как расплачиваться.
— Чего ждут от меня все эти люди? — спросил однажды я свою свиту.
Драко поскреб бритый затылок:
— Коли вы горожанами интересуетесь, так им самоуправление да вольности подавай, вечно они их выпрашивают; что касается селян, те лелеют надежду на снижение податей. Банкиры и торговцы, готов об заклад биться, уже подготовили в Королевский совет прошение об отмене пошлин. По вашему слову они с радостью ссудят вам денег под грабительский процент. Но с другой стороны, за торгашами тянется немало темных делишек, так что мы всегда успеем их повесить, тогда долги отойдут в пользу короны.
— Воинам не терпится отправиться на завоевание новых земель, — подхватил Браго. — А эта юная прелестница, что вот-вот выпадет из окна, поклясться готов, жаждет вашего поцелуя.
— Пожалуй, ее желание исполнить легче прочих, — вздохнул я. — Да разве ж мне под силу дать им все это?
Браго пожал плечами:
— Осчастливить целый свет не удалось самому Создателю.
А Драко добавил:
— Но покуда люди радуются и надеются. Улыбнитесь, не омрачайте им праздник.
Что ж, Подменыш, подумалось мне, сумел украсть титул, сумей и носить его. Я выпрямился в седле, расправил плечи и улыбнулся так, что свело скулы.
В одном из городков на подъезде к столице нас встретил эскорт из сотни вооруженных рыцарей под предводительством графа Эстока, королевского конюшего. На вид графу было никак не меньше пятидесяти лет. Прожитые годы снимали с него слой за слоем, и граф казался прозрачным и точно звенящим. Хрупкость его подчеркивали темные пропыленные одежды. На голове престарелого вельможи сияла обширная лысина, обрамленная развевающимися седыми прядями. Когда лорд Эсток принялся спешиваться, я побоялся, что он рухнет, и попытался его удержать. Но мое "не стоит" было решительно им отвергнуто. Граф твердо стал наземь, и я мог любоваться переменой света и тени на массивном шишковатом черепе его сиятельства.
— Уж позвольте доложиться как подобает, ваше высочество, как я еще батюшке вашему докладывал. Королевские конюшни стоят в полном ажуре. Близ входа орешник понасажен для отпугивания мух, в стойлах светло и просторно. Отборный овес и ячмень привозят из солнечных Вечерних провинций. В начале аврума месяца, точнехонько под луну Урожая, ожеребилась Огнегривая. Ваш покорный слуга взял на себя смелость подобрать несколько имен для вашего одобренья. Изволите слушать сейчас? Нет? Любимчик ваш Браго начищен, накормлен. Только уж больно тоскует. Вот ведь животина бессловесная, а так кручиниться, так кручиниться, прямо сердце раздирает на части. Все косится на двери, вас поджидаючи.
Браго, значит. Похоже, наше сходство с принцем не исчерпывалось внешностью.
— Вы не одни, граф, — сказал я, кивая на рыцарей. — Полагаете, есть необходимость в охране?
— Мечи лишними не будут, — бодро отвечал старый вельможа. — Татей каких припугнуть али мятеж присмирить, неспокойно нынче на дорогах. Герцог Орли опять же воев в столицу приволок, по домам честных горожан расселил — корми, пои их, а они знай напиваются да бедокурят: хватают все, что приглянется, девок портят, беспорядки чинят с безделья. Зачем привез, спрашиваете? Известно зачем. Только вы уехали, их светлость шасть к трону. Совет запротестовал, памятуя волю нашего покойного владыки: "Как так? Еще не истек траур по покойному королю. Да и сир Максимилиан ясно выразил свою волю касаемо наследника" — "Принца нет, трон пустует, — возразил герцог. — Разве ж я этикету не обучен? Едва их высочество воротятся из дальних странствий, я тотчас подымусь". Так ведь и сидит, сидит, окаянный, ровно задницей примерз!
Мы прибыли в столицу аккурат в первый день месяца поворота, знаменующего переход с лета на зиму. Так и жизнь моя вослед за сменой времен года сделала очередной поворот, что было в высшей степени символично. Уже в предместьях нас приветствовали восторженные крики, а что творилось за городскими стенами! Толпа собралась небывалая, хотя до сих пор мне казалось, будто я видел все проявления многолюдья. Казалось, какие ни есть горожане разом вывалили из своих домов: в шелках и в рванье, здоровые и увечные, мужчины, женщины, старики, детвора — вперемешку. Люди запрудили улицы, свешивались из окон, отталкивая друг друга, мостились на коньки крыш, карабкались на плечи мраморным изваяниям. Пока мы следовали по Королевскому мосту, парочка самых прытких зевак сорвались с каменных фигур в стылую осеннюю реку.
Толпа гудела растревоженным ульем:
— Наследник вернулся!
— Их высочество принц Ариовист!
— Да здравствует ясный принц!
Я улыбался. Принцесса Нинедетт вышла из своей кареты и ехала по правую руку от меня. Я украдкой косился на нее, черпая уверенность в ее царственной осанке и исполненных величия чертах. Слева гарцевал лорд Эсток. Конь плясал под седлом: стелилась по ветру грива, сверкал шитый серебром чепрак, звенели колокольчики на сбруе. Выправке старика впору было позавидовать. Драко облачился в свой драконий плащ, и зубастая морда хищно скалилась с капюшона. Браго сурово сдвинул брови и положил руку на рукоять меча. Как мог старался я не отставать от своих благородных спутников.
Тем временем мы миновали еще один мост, на сей раз подъемный. Бревна гулко дрожали под ударами копыт, внизу плескалась мутная вода окружавшего дворец рва. Сквозь башню, свод которой был настолько низок, что всадник мог проехать под ним лишь тесно прижавшись к шее коня, попали мы во внутренний двор, где челядь тотчас обступила нас.
Прежде я думал, что все дворцы одинаковы. Но тот, которому отныне суждено было стать моим пристанищем, мало походил на резиденции северных владык. Не имевшему ни малейшего представления об архитектурных стилях, я постигал разницу между гранями великолепия, ориентируясь лишь на собственный вкус. Я терялся среди нескончаемой череды переходов, ловил в анфиладах эхо собственного голоса, биением сердца мерил высоту мраморных лестниц и крутил головой вослед блестящим флюгерам на шпилях башен. Я внимал шепоту сквозняков в галереях и переливчатым трелям фонтанов в залах. Короли былого надменно и холодно взирали за моими метаниями со стен Портретного зала, чучела кабанов и медведей Охотничьего зала провожали меня пустыми стеклянными глазами, в Оружейном зале начищенные до блеска доспехи дробили мое отражение.
Этими лестницами и анфиладами ходила Сагитта, думал я. Хмурилась, разглядывая портреты былых владык, шептала в гулкую тишь Гербового зала их имена, листала в библиотеке пожелтевший пергамент, на которым запечатлены родословные и перечислены заслуги членов королевской семьи.