— Ты и сам знаешь, что нет. Короля убил мой яд.
— Твой яд?
— Капля по капле: в питье и в еду, в постель и на одежды, и на уста женщин, которых он целовал…
Далеко, в Кобальтовых горах, удерживая наследника престола от падения в пропасть, я уже слышал эти слова. Значит, Орли был одним из тех, кто желал смерти короля? Как Альхаг справлялся с этим сонмищем цареубийц? Неудивительно, что в конце концов лейб-маг оплошал!
Орли хотел напугать меня. На его блеф мог бы купиться принц Ариовист, но я не верил, что знатный вельможа намеренно подставит себя под удар. Люди, вместе замешанные в грязных делишках, редко выдают приспешников. Именно поэтому новых членов банды заставляют пройти через совместное убийство, обеспечивая пролитой кровью гарантию их молчания. Магия крови в действии!
— Ну что ж, коли так, на виселице мы будем болтаться бок о бок.
Драко прервал мое уединение, когда я рассматривал перстень Лукреция Орли. Промышляя на улице, я никогда не польстился бы на такой. Он был крупным, довольно грубо сработанным, железо за время носки успело изрядно потемнеть. Впереди на перстне имелось утолщение. Видимо, там и прятался таинственный демон. Интересно, для каких врагов приберегал его маркиз?
— Уже успели подхватить придворную одержимость побрякушками?
— Только представь себе: это кольцо — обиталище духа зла.
— Почему вы решили так?
Не видя причин скрывать чужие тайны, я пересказал воину содержание письма, полученного от арла Годерикта накануне поединка с Мантикором.
— Его величество нажил много врагов. Коли то письмо при вас, я не отказался бы прочесть его. А касаемо перстня… Я не большой дока в магии, но верно, нелегко запереть демона в кольцо. Такое было под силу Альхагу или Мантикору. Мантикор своего демона отдал, что до лейб-мага… Не помню, чтобы он делал подарки кому-то помимо короля да воспитанницы. В таких кольцах частенько скрывают яд. Откуда оно у вас?
— Маркиз Орли обронил.
— Позволите?
Несмотря на сомнения Драко, я колебался, не решаясь подвергать друга опасности. С другой стороны, ни у Лукреция Орли, ни в моих руках демон не проявлял себя. Хотя кто мог знать природу этих существ? Но любопытство снедало меня, и я протянул перстень воину:
— Будь осторожен!
Драко долго крутил кольцо в ладонях. Сжимал, оглаживал, то приближал к самому лицу — и тогда я мог видеть, как ложились морщины между его бровей, то напротив, отодвигал подальше, щурился, цокал языком. Наконец, удовлетворенный осмотром, он решительно обхватил перстень большим и указательным пальцем и надавил. Верхняя часть кольца с щелчком отошла в сторону, обнажая сердцевину. В глубине белели крупинки какого-то порошка. От них исходил едва уловимый, но довольно навязчивый аромат. Мускус и амбра! Им пропитались одежды Лукреция Орли. Им пахли розы в покоях принцессы Нинедетт.
"Капля по капле: в питье и в еду, в постель и на одежды, и на уста женщин, которых он целовал", — услышал я точно въяве.
Я сорвался с места и устремился в западное крыло дворца: вверх по ступеням, через Зал приемов, сквозь позолоту Парадной анфилады. Драко едва поспевал за мной. Я не был уверен в том, что делаю — меня вело чутье, и, наверное, попробуй я объяснить свой порыв, то понял бы всю его несуразность и тотчас остановился. К счастью, Драко не ждал объяснений.
Принцессу я застал за вечерним туалетом. Облаченная в тонкую сорочку, Нинедетт сидела перед камином, горничная расчесывала ее длинные золотые локоны. Завидев меня, принцесса поднялась. Ни единым жестом не выдала она изумления моим поздним визитом.
— Простите, что потревожил вас. Я зашел справиться о вашем здоровье. Не холодно ли вам во дворце? Быть может, нужны дрова, или свечи, или подогретое вино?
— Нет-нет, не извиняйтесь, мне приятна ваша забота. Что до самочувствия, подле вас мне хорошо всегда.
Прозвучавшие слова разрушили владевшее мною наваждение. Я понял вдруг, что ворвался в покои юной благородной девушки, застиг ее в неподобающем виде и стою, уставившись на нее.
— Разрешите пожелать вам доброй ночи.
Я повернулся было уйти, однако тихий вскрик и звук падения заставили меня обернуться. Нинедетт лежала на полу без движения. Белая сорочка разметалась, точно крылья ангела, сорвавшегося с небес. Сердце мое сжала ледяная ладонь. Это я во всем виноват. Мне следовало молчать, а я захотел уколоть маркиза. Я полагал, будто лишившись демона, Лукреций перестанет быть опасен, и надеясь уязвить его, наболтал о грядущей свадьбе. Каким я был дураком! Привычный отвечать за свои поступки, я упустил из виду, что предназначенный мне удар может быть нацелен на кого-то другого.
XXVII. Интрига
Несколько дней принцесса находилась в забытьи. Бледная, утопала она в пуховых перинах. Обычно оживленное лицо ее не выражало никаких чувств, черты закаменели в мертвенном покое. Потемневшее золото волос нимбом разметалось по подушкам, тонкие руки безвольно лежали поверх кружев и вышивки, дыхание было столь слабым, что лейб-медику то и дело приходилось прикладывать к губам Нинедетт маленькое зеркальце.
— Вот вам великая загадка бытия: стоит человек рядом, грустит ли, смеется, протягивает руку в пору невзгод. В чем его тайна? Слепы наши глаза: покуда человек близко, тайны в нем не разглядишь, да и разгадать не потрудишься. Но стоит ему уйти, как тоска берет за сердце и сосет, сосет ненасытная! Да только человека-то нет уже. Тайна осталась, а разгадки вовек не сыскать, — поймав мой взгляд, лейб-медик поперхнулся. — Вашей суженой повезло. Замешкайся я хоть на минуточку, отравитель достиг бы цели.
— Она проснется? — спросил я. Этот сон на грани летаргии вызывал у меня оторопь.
— Ваш покорный слуга применил все свои знанья и уменья. Остается уповать на волю Создателя.
Вмешался Браго:
— Ты, старый хрыч, не витийствуй, говори, как на духу. Да запомни накрепко: коли ее высочество умрет, сам Создатель не спасет твою шею от моего клинка.
Едва прознав о покушении, воин занял караул возле покоев Нинедетт и выпроводить его было невозможно ни под каким предлогом. Он охранял принцессу ревностно, как прежде — меня во дворце ее брата. "За этим шарлатаном глаз да глаз нужен" — хмурясь, кивал Браго на лейб-медика. Видно было, что воин не забыл чудодейственных грибочков.
Я рад был вверить покой принцессы другу. Хотя смерть ее и освободила бы меня от обещания, о котором я сокрушался непрестанно, ни на минуту не пожелал я гибели этой невинной душе. Далеко не безгрешный, я не скорбел ни о ком из убитых мною; тени их не смущали мой ночной покой — отменные подлецы и душегубы, все они заслужили свою участь. Нинедетт была совсем иная. Она походила на солнечный блик на глади ручья — такой ясный, такой зыбкий! Я винил себя в покушении на принцессу и мучился своею виною. Я надавал Госпоже Удаче кучу немыслимых обетов, надеясь их ценой вымолить исцеление для Нинедетт. Пусть, пусть хохочет насмешница, только бы эта светлая девочка осталась жива!
Злой на обоих Орли, я спросил у воинов:
— Могу я повесить маркиза?
— Можете, — незамедлительно ответствовал Браго.
— Ничуть не можете, — охладил пыл приятеля Драко. — Подтверждения его вины нет.
— А цветы? Они пахнут как порошок в перстне Лукреция Орли. До сих пор мутит от запаха!
— Цветов и перстня недостаточно, чтобы предать смерти сына самого влиятельного в королевстве человека после вас.
— И письма, где упоминается демон в кольце маркиза Орли, тоже мало?
— Потерпите до коронации, ваше высочество. Коли вы начнете ворошить прошлое, откроются тайны, которым никто не будет рад.
Можете считать меня кровожадным, но мысль избавиться от Орли прочно засела в моей голове, и я не готов был так легко отринуть ее.
— А если маркиза убьют къертаны?
Я не сомневался, что стоит шепнуть къертанским рыцарям, чьих рук дело отравление их госпожи, и дни красавчика Орли будут сочтены.