Мы возвращались во дворец на гребне плотного людского потока. Горожане прорвали-таки заслон гвардейцев, но не осмелились подойти к нам ближе, чем на расстояние вытянутой руки, сдерживаемые окутавшим меня сиянием. А ведь я думал, будто испускавшая лучи корона на гербе — выдумка художника!
Во дворце ждал свадебный пир. Звучали заздравные тосты, шутки. По правую руку от меня сидела порозовевшая от выпитого вина и смущения Нинедетт — не все из пожеланий отличались целомудрием. Дальше расположились сановники и рыцари, чье место определялось знатностью их рода. На галерее весело играли музыканты.
Напряжение, что сковывало меня последние дни, понемногу сходило на нет. Шаг за шагом проникался я мыслью, что отныне сделался королем. Эта мысль была похожа на хищного зверя, подпускать ее к себе следовало медленно, приручая — и привыкая. Отныне жизнь моя переменится: не будет больше голода и страха, не нужно выцарапывать милости судьбы, кривляться, притворяться и унижаться. Те, кто был не прочь унизить меня прежде, теперь сами пресмыкались предо мной. Вседозволенность кружила голову. Меня так и подмывало отдаться ее власти, перепробовать мыслимые и немыслимые пороки.
— С чего начнете свое правление, ваше величество? — эхом моих невысказанных желаний прошептал Драко. Это он, представлявший род драконов в совете, ближайший наперсник и друг, сидел по левую мою руку. Рядом Браго уже поднимал заздравный кубок.
Быть может, будь я осведомлен о соблазнах чуть больше, мне было сложнее отказаться от них. Но выросший среди воров, убийц и попрошаек, там, где дело касалось власти, я оставался удивительно наивен. Мне не хватало фантазии, дабы стремиться к чему-то, помимо денег, а их у меня отныне было с лихвой.
— Пошлю гонцов к арлу Теодорикту с объявлением войны, — отвечал я.
— Однако вы кровожадны, — заметил Драко. — Мой вам совет: повремените с войной.
Выпитое путало мысли. Мне следовало подумать о чем-то важном, отзвуки чего я уловил, касаясь толпы сквозь линзу Королевского дара. Но дар вновь задремал, а без него я был также слеп, как и прочие.
XXX. Маг, который сумел колдовать без головы
Жители дна суеверны — они не ступят и шагу, не помянув Госпожу Удачу. Ее именем вершатся тайные дела, ее помощи ищут равно убийцы и роженицы. Къертанская знать, любители гаданий и предсказаний, суеверна в не меньшей степени. Къертаны верят в предопределенность, которую олицетворяет Небесный Ткач. Уж если сложились узором звезды, то как можем мы с земли изменить небесное полотно? — так объясняют северяне свою веру. С детства поминавший Госпожу Удачу и ее сестру — Ночную Госпожу, я легко нашел место в своем пантеоне для Небесного Ткача. По характеру я был склонен менять окружение сообразно собственным представлениям и в достижении намеченного проявлял завидное упорство, однако всегда находились вещи, которые не зависели ни от воли моей, ни от усилий — сколько бы я не бился, мне было их не заполучить. Верно, в том и заключалось проявление предопределенности.
Поиски колдуньи оказались бесплодны. Ни в подвластных мне землях, ни в сопредельных и более дальних королевствах не слышали о женщине, наделенной магическим талантом и обращавшейся с саблей так, точно она родилась с нею в руках. Драко уговаривал меня не торопиться с войной, выдвигая весьма убедительные доводы. В глубине души я боялся, что моя уверенность отыскать Сагитту в застенках у Теодорикта ничто иное, как щедро питаемый чувствами самообман, и попросту не хотел лишаться последней призрачной надежды, оттого всякий раз уступал уговорам. Я не знал, чего стоило Сагитте спасшее мою жизнь колдовство. И я не верил больше в неуязвимость магом.
Шли дни. Пока я был не очень хорошим правителем, хотя изо всех сил старался это исправить. Глупо добиваться власти, чтобы затем препоручать ее советникам. Да и среди последних доверия заслуживали немногие. Поэтому я упорно трудился, не гнушался просить помощи, искал советы в хрониках и жизнеописаниях королей былого. Правил я посредством проб и ошибок, причем с изрядным перевесом последних, но так или иначе опыта набирался. Не всегда умея найти верное решение, я уже точно мог определить, когда меня хотели обвести вокруг пальца.
— Кстати, забываю спросить, Драко, а что с приданым моей супруги?
Мы были в кабинете вдвоем. Я пытался разобраться с бумагами, накопившимися за время отсутствия короля, Драко сидел напротив на стуле, вытянув длинные ноги и выставив на обозрение порядком истоптанные подошвы. Глаза воина были закрыты, голова покоилась на высокой спинке. Коль скоро я не спрашивал совета, а в последнее время такое случалось все чаще, он погружался в дрему.
— Не берите в голову, ваше величество. У вас и так забот полон рот.
— Ты, помнится, в красках живописал, как вы с казначеем Годерикта спорили о месторождениях серебряных да кобальтовых.
— Ну, спорили, — нехотя уступил моей настойчивости Драко.
— Так что с ними?
— Гиблая затея эти рудники: земли глухие, приграничные, покуда доберешься — столичные дела в упадок придут, а пользы — с мышкин хвост.
— Зачем тогда было спорить?
— Не могли же мы просто взять да и согласиться, в политике такое не принято. Кто соглашается первым, тот выказывает слабость, а слабости обращают против проигравшего.
— Вот что: выбери любого коня из конюшен да езжай погляди, вдруг и сгодятся к чему рудники. Негоже земле пропадать. А что окраина — не беда, верного человека над ними поставим. У тебя есть кто на примете?
Я уже приноровился угадывать за внешней безмятежностью воина владевшие им чувства. Сейчас, готов поклясться, Драко нервничал — о том свидетельствовало напряжение в его позе да мое обострившееся после коронации внутреннее чутье.
— Да это… я уже обещал вашим именем протекцию над землями. Как раз с тем, чтобы они не пропали зазря. И человека нашел сведущего, ровно по вашим словам. Негоже теперь возврата требовать, какая вера будет слову королевскому?
Я опешил:
— Как протекцию? И кому же, позволь спросить?
— Реголасу из Утренних земель в обмен за поддержку на Совете. На том самом, что прежде коронации собирался. Орли-то половину советников склонил на свою сторону лживыми посулами: наобещал независимости и привилегий, а также солнце и луну в придачу. Отчего-то любой лжец полагает, будто он один освоил науку головы морочить, и диву дается, коль скоро его оружие обращают супротив него. Ну так и у короны золото есть, и красиво болтать мы умеем. А кто не верит деньгам да посулам, того можно иначе привлечь, теми же землями… вы ведь хотели стать королем, разве нет?
Я помнил Реголаса. Один из богатейших провинциальных лордов, фактически государь в собственном государстве, независимый, чванливый, которого порой называли королем севера. И, на мой взгляд, верность он хранил лишь одной власти — власти золотых монет.
От моего гнева Драко спасло появление слуги.
— Ваше величество, посетитель до вас просятся. Сразу видно, издалека пожаловали. Только с вами хотят говорить.
— Ступайте, ваше величество, — оживился Драко. — Ну как он с новостями об известной особе. А дела-то и подождать могут.
Я не сомневался, что прежде ухода визитера, мой дракон будет обгладывать ортоланов в ближайшей таверне, подальше от дел и от расспросов. И намек на Сагитту как ловко ввернул! Знал же, хитрец, что даже за призрачными сведениями о ней я побегу на край света!
Прямо из кабинета по потайной лестнице я спустился в коридор, тянувшийся до приемных покоев. Гвардейцы у дверей салютовали мне, отстучав по полу алебардами. Покои состояли из двух комнат: первая — длинная и проходная, вела в другую, где я обычно разговаривал с посетителями. Гость стоял у окна, спиной к дверям. Облаченный в теплый дорожный плащ с капюшоном, он не слышал моих шагов.