– И он это сделал? – спросил Сашка.
– Ответ положительный. Сделал, – подтвердил Даня. – Правда, и до Аристотеля такие ходы существовали. К Москве-реке шли, к Неглинной, к Яузе, в Александровский сад. Колодцы, осадные цистерны, склады, тайники – все под землей! Наверху город деревянный, вечно пожары, осады, надо под землю забираться, чтобы жизнь сохранить. А однажды землекопы наткнулись на очередную неолитическую пещеру, а в ней – тридцать конских скелетов. Ну скелеты и скелеты, да только у многих коней крылья сохранились! Воображаю, что с копателями стало, когда они при свете факелов все это обнаружили.
– Кладбище пегов?! – охнул Сашка.
– Ага. Первошныры освоили подземье минимум на столетие раньше, – Даня присел на площадку и поджал колени. – В общем, теперь ШНыр в другом месте, а все эти ходы достались ведьмарям.
– Нет. Это шныры говорят, что ведьмарям. А ведьмари утверждают, что шнырам. На самом деле они, похоже, никому не достались, – усмехнувшись, оспорил Денис. Взгляд он не прятал, но встретиться с его глазами у Сашки не получалось. – Неведомое там что-то сидит, жуткое. Не стоило спускать в подземье личинки из болота.
– Ты о хранилище эльбов?
– Хранилище не сразу возникло. Долгое время все происходило хаотично. Эльбы мутировали, упрощались, скрещивались с какими-то элементарными сущностями. Теперь это и не эльбы, и не земные существа, а вообще не пойми что. Их и эльбы своими не считают, и для людей они чужие. Но мозг на раз-два-три высосет и добавки попросит…
Денис поежился:
– На «Китай-городе» берсерков теперь под землю и за тройной псиос не заманишь. Есть, конечно, пара психов, которым риск нравится, но это исключение…
– Вроде как у нас Ул и Родион, – сказал Сашка и едва не упомянул третьим себя, но поскромничал становиться рядом с великими именами.
Денис царапнул ногтем ржавые перила.
– У меня сейчас полно свободного времени, – сказал он с кривой улыбкой. – Сами не представляете сколько. Ехал недавно в метро – и вдруг ускорился. Три дня от станции до станции тащился, все замедлиться не мог! Вокруг все замершие как статуи. Кричишь им – не слышат! Ходишь между ними – не видят! Для них-то всего пару минут прошло… Все сумки у всего вагона обшарил, чтобы с голоду не помереть…
Сашка слушал Дениса с жалостью. Ему пришло в голову, что если жить с такой скоростью и дальше, то где-то через пару лет Денису будет за семьдесят.
– Зато много где успеваешь побывать, – продолжал Денис. – В том числе я открыл для себя библиотеку Гая! Кто из вас знал, что у Гая есть большая библиотека? Подозреваю, что книги в ней из шныровской библиотеки. Его секретарь Арно был бы поражен, узнав, что это не Гай забыл там сдвинутые стулья, а я на них, извините, спал! Я тоже нуждаюсь в отдыхе, пусть он и длится какие-то минуты! Да, нуждаюсь!
В голосе у Дениса появились легкое обвинение и вызов. Он всегда о простейших вещах, например о сне, говорил так, словно его заставляли оправдываться.
– Библиотека Гая? А мне посмотреть можно? – жадно спросил Даня.
– Ты же проходишь сквозь предметы? Тогда нет проблем. Но там много охранных тонкостей. Ты вначале подумай, опасны ли тебе маятники в форме рассекающего полумесяца, кипящая кислота, вмурованные в колонны библиотеки голодные эльбы, ну и прочее по мелочи. Я-то просто по пятам за Арно иду, и потому меня это не тревожит.
Даня осторожно кивнул. Он и сам не представлял, опасна ли ему кипящая кислота. По идее, газ будет примешиваться и к призраку. Да и вообще не так давно он попытался пройти сквозь кастрюлю с супом, и ему повезло, что суп не достиг еще кипения. Но и без того было что вспомнить. Глаза Суповны, например, когда она сообразила, что Даня – самый умный мальчик ШНыра – шастает через ее суп без штанов, потому что штаны, разумеется, невидимыми не становились, и приходилось их снимать.
Сложность состояла в том, что Даня не освоил свои возможности до конца. Порой он проходил сквозь стену – и ничего. А порой начинал дико орать, потому что, когда тело начинало обретать плотность, какая-нибудь невиннейшая нитка от шторы, песчинка или жалкий волосок входили ему в ногу как в кисель, и это было дико больно. Приходилось превращаться назад, в обратной последовательности, что из-за страшной боли порой едва удавалось.