— Сворски? — пораженное эхо пронеслось по аудитории. — Это тот самый Сворски? Не может быть!
— Это он крутил романы с шестью наследницами известных родов одновременно? Он?!
— Да не может быть! Я видел его магфото. Девчонки не зря теряли голову.
— Так, может, его за это и…
— Вот в это? Превратили?
— Больше никогда не заведу роман.
— А ты что думал, обманывать столько влиятельных людей и выйти сухим из воды? Для богатых пап их дочки словно редкие драгоценности. Будут они терпеть такое!
Дальше все смешалось в один оглушающий гул. Не разобрать ни слова. Казалось, всех невероятно взбудоражила новость и мой вид.
Но кто я? Ловелас тряпочный? Шесть за раз? Боги, я не оправдаю репутацию Сворски, придется ему меня простить. Если, конечно, он еще жив, имея такое прошлое.
А что профессор? Почему не угомонит?
Я подняла голову и взглянула налево на трибуну, где махал руками и очень тихо призывал к тишине пожилой профессор с замотанным шарфом горлом.
М-да, понятно. На него рассчитывать не приходится.
Внезапно рядом возникли ноги, а потом еще одни с другой стороны. Позади тоже раздались шаги.
— Давайте, парни. Раз, два, взяли!
О, это же мои старые знакомые, благодаря которым я теперь Сворски: брезгливый, сочувствующий и любопытствующий.
— Да что тут брать, один бы поднял! — проворчал брезгливый, оставляя меня на двоих.
У него были короткие розовые волосы и розовые брови! Атас! Вот это я была одной ногой в могиле, что тогда не заметила.
— Вроде после лазарета, а выглядит не лучше, — заметил любопытствующий.
Лысый как коленка. Братюня! Хоть не я одна с такой стрижкой.
— Дышит зато размеренней! — с видом знатока сказал сочувствующий.
Рыжий, кудри мелким бесом и асимметричные глаза.
Все трое были такие разные, что я на миг засмотрелась. Очухалась только тогда, когда меня усадили за стол, зажали с боков между собой, чтобы не заваливалась, и сказали:
— Что делать, придется с тобой нянькаться, Сворски. Тебя к нам в комнату заселили, — сообщили шепотом мне.
И Сворски так выделили заговорщически, чтобы было понятно. Они-то знают, что притащили скелетона, чтобы выжил, а вот весь мир должен блаженствовать в неведении.
Розовый, рыжий и лысый. И я с коротким ежиком на макушке.
О да! Я прекрасно вписываюсь в эту компанию!
— Вы даже в таком состоянии не можете обойтись без внимания, Сворски! — недовольно пробормотал преподаватель, поправляя шарф.
От него веяло даже не предвзятым отношением, а чем-то глубоко личным. То, как он смотрел на меня, как не спешил на помощь только что выдранному из лазарета больному, о многом говорило.
Да я была бы только рада, если бы меня не замечали! Правда. Но не получается.
Даже это трио не смогло пройти мимо меня. Еще и выдали перед магистром Рейвом за великого бабника, испугавшись, что испущу дух. А теперь, похоже, решили взять шефство — вон как плечами подпирают.
Что-то мне подсказывает, что именно они похлопотали, лишь бы я с ними в комнате оказалась. Не знают, бедолаги, что подселили к себе девушку и организовали и мне, и себе целый ворох проблем.
Что ж, уж я-то постараюсь не подвести удачу и удержать маску Сворски, пока не поквитаюсь с Гордоном. И пусть мне достался образ бабника, которого как следует проучили, может, оно и к лучшему. Этого парня никто не любил, близко не общался, а значит, с этой стороны мне разоблачение не грозит.
— Осторожней с профессором Тирком. Ты растоптал его внучке сердце, а она все равно о тебе только и говорит, — доверительно шепнул рыжий и кудрявый, тот самый сочувствующий.
Я еле заметно кивнула, подумав: сколько же Сворски обидел дочерей, сестер и внучек магов из академии? Жизнь здесь точно не будет сладкой! Еще повезло, что трио за меня, потому что знают, что я не бабник, а то не видать мне поддержки.
С другой стороны, без них я бы никогда не проникла сюда под видом этого охотника на женские сердца. Может, и додумалась бы добраться о Гордона через академию, но точно выдала бы себя за кого-то незаметного и без славы на всю страну. А еще бы подготовилась по всем фронтам, чтобы не разоблачили. Наварила бы зелий, закупилась бы магическими капсулами…
Но судьба велела импровизировать, что мне и придется делать.
— Итак, раз Сворски любезно дал мне оставшуюся часть пары в распоряжение, представлюсь. Я профессор истории — Виморт Тирк, кхэк-кхэк, — произнес и закашлялся профессор. — И сегодня никто не отчислен.
Сожаление так и прокатилось волной по залу. Кажется, что на меня смотрели все, кроме розового, рыжего и лысого.