Оказавшись у тёти Наташи, Белицкой он не увидел. Зато тут была тётя Лиза.
- Чем сегодня занимался? - спросила она.
- Роман писал.
- Я знаю, что ты - писатель.
- Откуда?
- Да, наверно, весь город об этом знает.
Тётя Наташа села на кровать и подтвердила:
- Это точно.
Поправив очки на переносице, Сиренин спросил у тёти Лизы:
- Яну, то есть Олесю, вчера так и не видели?
- Видела.
- Где?
- У неё дома.
- А почему она не торговала на рынке?
- Муж ей сказал, что в выходной нужно отдыхать. Вот она и не пошла на рынок. Весь день спала.
Хозяйка квартиры сидела молча, с таким видом, как будто её только что заставили проглотить дохлого таракана.
А тётя Лиза продолжала:
- И зачем ей такой муж? Никогда не интересуется, где она проводит время вечером!
«Его ничего не интересует, кроме наркотиков», - подумал Николай.
- Ты его знаешь? - спросила тётя Лиза.
- Никогда не видел.
- Олеська тебя любит, - проговорила гостья.
- Кто вам такое сказал?
- Раз говорю, значит знаю.
- Это вы всё выдумываете.
- Нет, не выдумываю. Так что, Коль, не теряйся.
- Да между нами ничего нет.
- Это ты кому-нибудь другому рассказывай. Я всё знаю. В общем, Коль, когда твоя сестра уйдёт ночевать к сыну, шепни мне - и я сразу же скажу Олеське.
«А это - неплохая мысль, - подумал Сиренин. - Тогда и Олесин номер телефона мне не потребуется».
Его душу захлестнула тёплая волна удовлетворения, но она тотчас же схлынула, едва он взглянул на хозяйку. Та сидела мрачная и хмурая, смотря злыми глазами в пол и сжимая в руках свою дурацкую палку. У Николая возникло такое чувство, точно он нечаянно раздавил голой пяткой лягушку.
Избегая встречаться с Сирениным глазами, тётя Наташа проговорила:
- Коль, Олеськиной матери стало лучше.
- Ну и слава Богу! - отозвался Николай.
И, попрощавшись, ушёл.
XI
Следующий день, четверг, начался, как обычно, - с нервотрёпки.
Мать за завтраком опять капризничала.
Съев один из кусочков жареного мяса, которые дал ей Сиренин, она сказала:
- Пересолённое.
И отодвинула от себя тарелку.
Николай вернул тарелку на прежнее место.
- Ешь. Оно нормальное.
Старушка нехотя положила в рот ещё один кусочек. Пожевала его и выплюнула на столешницу.
- Больше не хочу.
- Мам, хватит надо мной издеваться. Ешь, пожалуйста, - нахмурившись, произнёс Сиренин. И начал массировать левую сторону груди - у него снова закололо сердце.
- Не буду я это мясо, - продолжала капризничать мать.
Николай взял ложку с аппетитным коричневым кусочком и поднёс её к губам старушки.
- Открывай рот.
- Не лезь ко мне. Я сама.
Старушка вывалила кусок из ложки на тарелку. Затем взяла другой, поменьше. Пожевала его немного и выплюнула.
Сердце Сиренина стало болеть ещё сильнее.
- Мам, ты будешь мясо или нет?! - вскипел он.
- Нет.
- Ну, тогда съешь колбасу.
И Николай, убрав тарелку с мясом в холодильник, достал из него кружок «Докторской» и положил его перед матерью.
- Не хочу.
- Мам, лекарства нельзя пить на голодный желудок. Поняла?
- Поняла.
- А если поняла, ешь.
- Не буду.
Сиренин пришёл в такую ярость, что шарахнул ногой по табуретке, на которой сидела старушка.
- А-а-а! - закричала та.
- Мам, если ты сейчас это не съешь, я повешусь.
Услышав такие слова, старушка откусила от кружка малюсенький кусочек, размером с градинку.
- Больше не хочу.
Николай понял, что в этом бою он потерпел поражение. Тяжело вздохнув, он дал матери чаю; потом - мензурку с настойкой пустырника и две таблетки: циннаризин и фенибут.
Когда мать легла в зале, Сиренин зашёл в туалет помыть руки.
Сердце у него болеть перестало, но настроение было - хуже некуда.
И вдруг перед его мысленным взором предстала Олеся.
В тот же миг настроение у Николая стало хорошим. Он словно вылез из проруби, где его держали насильно, и погрузился в приятную теплоту наполненной ванны.
Так как мать заснула, Сиренин зашёл в свою комнату и принялся дорабатывать девять глав своего романа. Добился большего правдоподобия, отшлифовал язык, проверил значение некоторых слов с помощью толкового словаря и прочитал написанное как бы чужими глазами. Результат его вполне удовлетворил.