Гостья посмотрела на хозяйку.
- Наташ, если что-нибудь с тобой, не дай Бог, случится - квартира достанется Ираиде.
- Ничего со мной не случится.
- Тебе уже девятый десяток пошёл.
- Ну и что?
- А то, что надо тебе составить завещание.
- Что я, дохлая на полу валяюсь?
- Пока ещё не валяешься, но мало ли, что может случиться...
- Никому моя квартира не достанется.
- Зачем ты так говоришь? Давай сделаем так: одну половину квартиры ты оставишь Ираиде, а другую - мне.
Хозяйка повернула голову в сторону окна, но видела она, должно быть, не окно и не то, что за ним, а что-то совсем иное.
- Наташ, - продолжала тётя Лиза, - ты подумай над этим.
Хозяйка по-прежнему хранила молчание.
Сиренин тщетно пытался убрать с лица непрошеную улыбку. Теперь он понял, почему тётя Лиза так часто приходит к его соседке. Наконец, усилием воли опустив уголки губ, Николай проговорил:
- Ну, ладно, я пойду. Мне матери таблетку надо давать.
- Иди, Коль, - отпустила его гостья. И добавила: - Я не забыла. Обязательно тебе позвоню, когда сюда Олеська придёт.
- Угу.
- Я знаю, что вам надо.
- Что вы знаете? Я просто хочу поговорить с ней о литературе. Она тоже её любит.
- Понятное дело.
Сиренин пришёл к себе и дал матери снотворное. Затем разделся и, потушив в своей комнате свет, лёг в постель.
У него в душе разлилась тёплая радость, точно у ребёнка, которому родители обещали купить дорогую игрушку.
XVII
23 января.
В четыре часа к Николаю пришла Олеся.
Он был так рад, что не мог оторвать от неё глаз.
- Я все эти дни думал только о тебе.
- И больше ни о чём не думал?
- Ни о чём. А ты обо мне думала?
- Думала.
Белицкая сняла свою кожаную куртку и протянула её Сиренину.
- Замок сломался. Не починишь?
- Попробую.
Николай взял кожанку и сделал всё, что нужно, после чего «молния» стала застёгиваться и расстёгиваться нормально.
- Проходи на кухню, - сказал Сиренин, вешая куртку.
- Сапоги снимать?
- Не надо.
Олеся зашла на кухню, а вслед за ней - и Николай.
Когда Белицкая села у окна на табуретку, Сиренин вытащил из холодильника бутылку шампанского.
Они выпили по рюмке и закусили яблоками.
Николай заметил, что к уголку губ Олеси прилип кусочек кожуры. И сказал ей об этом.
Белицкая провела ладонью по рту, но кожура осталась на месте.
Тогда Сиренин убрал её сам, сильно нажав на неё пальцем.
- Ты так синяк мне можешь поставить, - улыбнулась Олеся.
- Синяк я тебе поставлю в другом месте.
И добавил:
- Олесь, мне скоро умирать, а я так и не попробовал ни одну женщину.
- А друзья у тебя есть?
- Есть товарищи.
- Ну и что, они не могут тебе никого найти?
- С одним товарищем мы хотели сходить в баню, где работают проститутки, но потом ничего не получилось.
- Почему?
- Потому что мы с ним поссорились.
- Но у тебя же есть и другие товарищи...
- Есть. Другой работает сторожем в школе. И к нему почти каждую ночь приходят девочки-малолетки. Сама знаешь, чем он с ними занимается.
- Догадываюсь.
- Так вот, он и меня приглашал прийти в школу ночью. Но я всё время отказывался. Не хочу из-за школьниц в тюрьме сидеть.
Николай снова наполнил рюмки.
- За что выпьем? - спросил он.
- За Шолохова.
- Я бы лучше выпил за Толстого. Ну да ладно, давай - за Шолохова.
Выпив и закусив, Сиренин проговорил:
- Олесь, хочешь, я подарю тебе свои книги?
- Те, которые ты сам написал?
- Да.
- Конечно, хочу.
- Тогда приходи ко мне в субботу вечером.
- Ладно, приду.
Тут зашла мать.
При виде её Белицкая поднялась.
Не успела старушка и рта раскрыть, как Николай начал ей объяснять, почему у них в квартире оказалась чужая женщина.
- Мам, это - Олеся. Мы работали с ней на заводе в одном цехе. Она там кладовщицей была.
- Много лет не виделись, - подхватила Белицкая ложь Сиренина.
- Понятно, - отозвалась мать. - Вы мне яблочко не дадите?
- Коль, дай её яблоко. Только счисть с него кожуру.
Получив очищенный фрукт, мать удалилась.
Николай встал и обхватил талию гостьи пальцами.
- Какая же ты тонкая!
- А разве я должна быть толстой?
- В твоём возрасте почти все женщины полнеют.
- А я не хочу полнеть.
Сиренин погладил её узкие бёдра, но когда его руки сжали грудь, Белицкая отстранилась от него.
- Не надо, - произнесла она.
- Почему? Ты что, маленькая девочка?
- Я замужняя женщина.
- Олесь, мы с тобой - современные люди. К чему эта твоя недоступность? Я бы это понял, если бы у тебя была отвислая грудь...