- А вы спросите у неё. Она не только придирается, но и оскорбляет меня разными словами.
- Какими?
- Сволочью меня обзывает, говном, дебилом...
- Неужели это правда?
Сиренин кивнул.
В это время раздался звонок в дверь.
Когда Олеся зашла в зал, Николай сказал:
- Олесь, сейчас я кое-что принесу.
Он сбегал домой за пакетом с покупками и книгами.
Увидев полупрозрачный пакет, Белицкая попросила:
- Дай посмотреть.
- Бутылки или книги?
- Книги.
И вот Олеся уже просматривает томики.
- Олесь, хочешь, я отмечу галочками самые лучшие рассказы?
- Не надо. Я буду читать всё подряд.
Белицкая положила книги на тумбочку. Потом села на диван. И жестом попросила присоединиться к ней Сиренина.
На табуретке была уже постелена газета, на которой стояли четыре рюмки. Николай положил к ним мандарины и конфеты. Затем откупорил одну бутылку и начал разливать шампанское.
- Я не буду, - сказала тётя Лиза.
- И я - тоже, - поддержала её хозяйка.
Когда две рюмки были наполнены, Олеся спросила:
- За что будем пить?
- За любовь, - ответил Сиренин.
И зачем он такое ляпнул? Да и что Николай имел в виду - любовь к женщине или к ближнему? Он и сам не знал.
Они с Белицой чокнулись рюмками и выпили. Олеся осушила свой сосудик в два раза быстрее Николая.
Закусив долькой мандарина, Сиренин спросил у Белицкой:
- Ну как? Познакомилась с моей сестрой?
- Познакомилась. Дальше поддерживать с ней знакомство не намерена.
- Почему?
- Слишком уж она высокого мнения о себе.
- Да, это у неё не отнимешь.
Во время этого разговора тётя Наташа трещала, не переставая, про серого кота и деда, что очень раздражало Николая. Если бы у хозяйки на голове была ручка громкости, то он бы, не раздумывая, убрал звук.
Сиренин и Белицкая выпили ещё.
Потом Олеся сказала Николаю:
- Пойдём покурим.
Они поднялись и зашли в санузел, где Сиренин закрыл дверь на задвижку.
Белицкая закурила и села на унитаз. При этом полы её халатика распахнулись, обнажив красивые, стройные ноги.
- Олесь, - сказал Николай, - а мне недавно приснилось, что мы с тобой занимаемся сексом.
- Правда?
- Да. А тебе такие сны не снятся?
- Нет.
Не поверив её ответу, Сиренин спросил:
- Можно, я поглажу твои ноги?
- Попробуй.
Николай принялся водить ладонью по левой ноге Олеси, поднимаясь всё выше и выше. Его пенис зашевелился.
- Раздвинь ноги.
- Ты что, с ума сошёл?
Белицкая поднялась, выбросила окурок в унитаз, и они, зайдя в зал, сели на диван.
- Накурились, вонючки? - ехидно спросила тётя Наташа.
Сиренин и Белицкая проигнорировали её вопрос.
Когда они допили шампанское, Олеся проговорила:
- Коль, у тебя есть сто рублей?
- Есть, только дома. А зачем они тебе?
- Хочу пива.
- Ладно, сейчас принесу.
- Пиво?
- Нет, деньги.
И Николай сходил домой за сторублёвкой. Затем положил её перед Олесей.
- Сходи сам, - попросила она.
- Олесь, я никогда не выхожу из дома в тёмное время суток. У меня - фобия.
Белицкая надула губки.
- Ну, ладно, схожу, - уступил Сиренин. - Как называется твоё пиво?
- «Blazer».
Николай опять зашёл к себе, переобулся в ботинки и надел на голову меховую шапку-ушанку. Потом сходил в магазин за пивом.
Поставив бутылку перед Белицкой, Сиренин подумал, что та сразу же начнёт опорожнять её. Но Олеся сунула сосуд в пакет, вместе с книгами, и предложила Николаю:
- Пойдём ко мне. Сделаешь мне массаж.
В душе у Сиренина стало тепло, как на летнем пляже.
- Мы уходим, - сказала Белицкая бабулькам.
- Идите, идите, - отпустила их тётя Наташа.
- А пустые бутылки я потом выброшу на улицу, - добавила тётя Лиза.
И вот Николай и Олеся - уже в квартире последней.
Сиренин снял шапку и положил её на верхнюю часть вешалки.
- Разуваться?
- Да.
Сняв ботинки, Николай зашёл в зал.
Олеся посмотрела ему прямо в глаза.
- Будешь делать мне массаж?
- Буду.
Белицкая сняла халатик и лифчик. Оставшись в одних трусиках, она легла на широкую кровать.
Сиренин принялся массировать её тело.
Когда он дошёл до ягодиц, то спустил трусики.
Но Олеся тотчас же натянула их.
Тогда Николай стал водить руками по трусикам.
- Попа у меня в порядке, - произнесла Белицкая.
Помассировав ей ноги, Сиренин попросил:
- Перевернись.
Олеся подчинилась.
Грудь у неё оказалась превосходной; не было даже малейшего намёка на отвислость.
Николай гладил округлости с большими сосками тяжело дыша, словно пробежал два километра.