- Коль, принеси какой-нибудь стакан.
Сиренин пошёл на кухню.
Все стаканы и бокалы были невероятно грязные, как будто из них только что высыпали сырую землю.
Николай помыл один бокал и принёс Олесе.
Та, налив себе жёлтую жидкость, выпила. И закусила мандарином, оставшимся со вчерашнего вечера.
- Почему моя мать брата моего любит, а меня - нет? - обратилась Белицкая к хозяйке.
- С чего ты взяла?
- Как «с чего?»! Она всю жизнь только над ним и тряслась, а меня и в грош не ставила. Несколько раз говорила мне: « Чтоб ты сдохла!». А один раз сказала: «Поплачу немного на твоих похоронах, а потом даже ни разу и не вспомню».
- Так и сказала?
- Ага.
- А я думала, она к тебе хорошо относится.
- Да, так хорошо, что повеситься хочется.
- Ты так не говори.
- А как мне говорить?
Олеся выпила ещё.
- Ну и х... с ней! Е...ла я её в рот!
И она, убрав недопитую бутылку в пакет, направилась к входной двери.
- Ты сейчас придёшь? - спросил у неё Николай.
- Нет. Позвони мне через пять минут.
- Ладно.
Когда Белицкая ушла, Сиренин послушал немного бред тёти Наташи о деде и сером коте, а затем позвонил.
- Да? - послышалось в трубке.
- Олесь, я решил проверить, как работает телефон.
- Ну и как?
- Нормально.
- Тогда пока.
- Пока. Приходи сегодня в семь к тёте Наташе.
- Если смогу.
Николай положил трубку и, попрощавшись с хозяйкой, ушёл.
Дома он написал две главы. Но доработать их сегодня ему уже не удастся. Пора было опять идти к тёте Наташе.
Он зашёл на кухню за бутылкой шампанского, лежавшей в холодильнике.
За столом сидела сестра, с аппетитом поглощавшая свою поганую стряпню.
- Тань, я пойду к тёте Наташе, - проговорил Сиренин. - Можно взять с собой шампанское?
- А зачем оно тебе?
- Я его проспорил.
- Кому?
- Не всё ли равно?
- Знаю я, кому ты хочешь отнести бутылку.
- Ну и кому?
- Олесе.
- Кто тебе такое сказал?
- Да о вас с ней уже весь дом говорит. Нашёл себе подругу!
- С ней интересно говорить о литературе.
- Ну да, конечно, - ядовито улыбнулась сестра.
- Ну, так можно взять бутылку? Завтра я тебе куплю точно такую же...
- Бери, бери. Только я на твоём месте не стала бы водиться с этой пьяницей. Ты бы слышал, какие слова она мне говорила!
- Я её за это как следует отругаю, - соврал Николай.
В семь вечера он начал стучать в дверь тёти Наташи, поскольку звонок опять не работал. На секунду ему показалось, что с точно таким же успехом можно колотить в крышку гроба, дожидаясь, когда её откроет покойник. Наконец, минут через пять, хозяйка отворила дверь.
- Я спала, - объяснила она.
- Тётя Наташ, куда можно поставить бутылку?
- Ставь, куда хочешь.
- В холодильник можно?
- Если она там уместится.
Сиренин поставил шампанское в холодильник и обратился к хозяйке:
- Тётя Наташ, а эта бутылка не пропадёт?
- Почему она должна пропасть?
- Потому что у вас всё пропадает.
Хозяйка засмеялась, обнажив блестящие металлические зубы.
- Можно, я позвоню Олесе? - попросил разрешения Николай.
- Звони.
Сиренин набрал номер Олесиного мобильника.
- Да?
- Олесь, ты сейчас придёшь?
- Не могу.
- Почему?
- Я простыла.
- А я шампанское принёс.
- Потом выпьем.
- Потом так потом.
И Николай положил трубку.
Он ещё некоторое время поговорил с тётей Наташей, а затем удалился.
XXII
За три дня Сиренин написал и выправил две главы. Во второй черновик переписал столько же.
Сегодня к Николаю четыре раза приходила тётя Наташа. Жаловалась, что у неё кончился хлеб. Сиренин с удовольствием сходил бы за ним в магазин, но не мог оставить мать одну. Он так и сказал своей соседке. Однако этот аргумент показался ей неубедительным. Тогда Николай достал из хлебницы белый и чёрный хлеб и отдал тёте Наташе. Та посетовала, что тётя Лиза к ней сегодня не приходила и попросила Сиренина навестить её вечером.
В семь часов он уже был у тёти Наташи.
Когда Николай зашёл в зал, то увидел, как кошка хозяйки мочится на газету, расстеленную на полу.
- Тётя Наташ, - сказал он, - стелите лучше две или три газеты, одну на другую. А то моча пропитает дорожку.
- Ладно.
- А почему ваша кошка никогда не мяукает?
- Мяукает, когда я ей на хвост наступаю.
- Наступайте почаще.
Бабулька засмеялась.
- Я с ней часто разговариваю.
- О чём?
- О разном.
Тут лицо тёти Наташи стало задумчивым.
- Но, видно, недолго мне осталось с ней разговаривать - она уже старая и скоро умрёт.