Он выправил очередную главу. Получилось неплохо.
Весь день старушка время от времени спрашивала жалобным голосом: «Мама, ты где?» И принималась плакать.
Вечером явилась тётя Лиза.
- Наташе совсем плохо, - сказала она.
И удалилась.
Спустя пять минут Сиренин уже звонил своей соседке. Однако и на этот раз к двери никто не подошёл. Можно было, конечно, позвонить тёте Лизе и спросить у неё, где сейчас находится тётя Наташа, но он не знал номера её, тёти Лизы, телефона.
Николай вернулся в свою квартиру.
Вскоре с работы пришла сестра и сказала ему:
- Я сегодня буду ночевать у Вадима.
- Ладно, - согласился Сиренин.
Таня приготовила кое-какую еду. И ушла, напоследок за что-то обругав мать.
Едва за сестрой захлопнулась входная дверь, как старушка принялась плакать.
- Серёж, давай кота! Оль, сок давай! - приговаривала она.
Серёжей мать называла умершего отца Николая, а Олей - свою двоюродную сестру, которой тоже уже не было в живых.
Сиренин заставил старушку выпить снотворное и уложил спать.
Ему пришлось пожелать ей спокойной ночи четыре раза, прежде чем она смогла понять смысл его слов.
Потом мать произнесла:
- Коль, давай поговорим.
- Мам, сейчас уже поздно. Поговорим завтра.
- Какой завтрак? Я уже поела.
Сиренин поцеловал старушку в дряблые щёки не два раза, как раньше, а три. И пошёл в свою комнату читать последний и предпоследний номера «Новой газеты».
XXXVI
Николай не знал, почему его стало меньше тянуть к Олесе, но уж точно - не из-за слов сестры. Однажды у него мелькнула мысль - порвать с Белицкой, однако он тут же прогнал её, как когда-то прогнал из своей квартиры забредшую бездомную кошку. Сначала нужно узнать, какова Олеся внутри. Но чтобы добиться этого, необходимо скрывать от неё, что она стала нравиться ему меньше.
Едва Сиренин доработал новую главу, как позвонили в дверь.
Это явилась чернявая женщина с глазами волчицы.
- К вам сегодня Наталья не приходила? - поинтересовалась она.
- Нет.
- А вы у неё были?
- Я ходил к ней позавчера - мне никто не открыл. И вчера ходил - то же самое.
Чернявая молча повернулась и стала спускаться по лестнице.
Николай закрыл дверь. Зайдя в зал, сел за компьютер, стараясь не слушать бред матери, лежащей на диване.
Спустя час пришла тётя Лиза.
- Коль, зайди к Наташе.
Когда Сиренин оказался в квартире соседки, тётя Лиза попросила его заменить лампочку в санузле.
Николай вывернул перегоревшую и ввернул новую.
Потом они зашли в зал.
Там находились тётя Наташа, сидящая на диване с низко опущеннрй головой, и чернявая, которая стояла возле тумбочки, неприступная, как отвесная скала.
- У вас что-нибудь болит? - обратился Сиренин к хозяйке.
- Нет.
- А почему вы такая грустная?
- Просто так.
Тут в разговор вступила тётя Лиза.
- Она никому не открывала, так что пришлось вызывать спасателей. Залезли сюда через окно, - сказала она Николаю.
- А если она опять закроется? - тихо спросил тот.
- Не закроется. Я нашла у неё ключ. Теперь буду закрывать квартиру снаружи.
Вдруг Сиренин заметил, что платье хозяйки испачкано чем-то коричневым. И сказал об этом тёте Лизе.
- Обделалась, - констатировала та.
И добавила:
- Ну, ладно, Коль, ты иди. А мы её сейчас купать будем.
Сиренин вышел в коридор.
Вслед за ним - тётя Лиза.
- Кто та женщина? - спросил у неё Николай.
- Ираида, её двоюродная сестра.
- Я так и думал.
Тётя Наташа напомнила ему павшую лошадь, на которую слеталось вороньё.
XXXVII
18 февраля.
Сегодня к Сиренину вернулось тёплое чувство к Белицкой. Он опять стал думать о ней. Чаще всего он вспоминал, как она последний раз с ним танцевала. Какой у неё был тогда весёлый, горящий взгляд!
Николай написал и выправил очередную главу. После этого стал переписывать во второй черновик старые главы.
Внезапно он услышал истошный вопль матери.
Вскочив на ноги, он кинулся во вторую спальню.
Старушка лежала на полу.
Тут прибежала сестра и начала оправдываться:
- Только на минутку её оставила...
Сиренин подхватил мать под мышки и стал перетаскивать на диван. Ему бросились в глаза её тощие ноги, с которых свисала, точно штанины, дряблая кожа.
- Лежи, мам, и больше не вставай, - велел Николай старушке, когда уложил её на диван.
- Не буду, - отозвалась мать. И добавила: - Дай протокол.
«Да, с головой у неё всё хуже и хуже», - с горечью подумал Сиренин. И двинулся в свою комнату, чтобы продолжить прерванную работу.