Он снова зашёл во вторую спальню и придвинул к дивану кресло-кровать. Теперь старушка не упадёт.
Вскоре мать заснула. А когда пробудилась, то почему-то стала вести себя на удивление спокойно: не плакала, не кричала и не пыталась встать.
Николай взглянул на утихомирившуюся старушку, и на его глазах выступили слёзы жалости.
Когда сестра пришла с работы, то первым делом пронзила Сиренина холодной сталью своих глаз, которая ранила его душу куда сильнее, чем это могло бы сделать любое другое оружие.
«За что она так меня ненавидит? - подумал Николай. - Для неё чужая собака дороже родного брата!»
- Кто-нибудь приходил? - спросила Таня тоном гестаповца, ведущего допрос.
- Участковый, - ответил Николай. И дал Тане бумажку, написанную врачом. - Ты не купишь для мамы эти лекарства?
Сестра молча взяла бумажку и удалилась с гордо поднятой головой.
Минут через пятнадцать она пришла, а вместе с ней - и Вадим.
- Дядя Коль, ты любишь свою маму? - поинтересовался он.
- Люблю.
- А я люблю свою.
- Понятное дело.
- А тебе понятно, что моя мама гробит своё здоровье, когда сидит по ночам с бабушкой?
- Понятно.
- Тогда почему ты не хочешь ей помочь?
- Я не могу.
- Почему?
- Я - больной.
- А мама - здоровая? У неё нервы никуда не годятся.
- У неё - нервы, а у меня - психика.
- И у неё психика не в порядке. Только у вас с ней диагнозы разные.
- Но как я могу ей помочь?
- Сиди с ней по очереди с бабушкой.
- Ночью?
- Да.
- Я не могу долго находиться в одном помещении с людьми. Даже с бабушкой. Поэтому мне и дали группу.
- Но попробовать-то можешь?
- Ладно, попробую. Только это кончится плохо.
- Почему?
- Потому что моя психика не выдержит, если я буду сидеть с бабушкой и днём и ночью.
- А ты после ночи можешь отдохнуть.
- Я не знаю, что такое отдых.
- Но рассказы-то пишешь...
- Когда сочиняешь рассказ, то тратишь на это много нервной энергии. А сейчас я пишу роман, так что расходую энергии ещё больше.
- Наср...л я на твой роман! Я говорю о маме, а ты - о какой-то х...не!
- Спасибо.
- Пожалуйста. Учти, я за маму всех, на х... , перережу.
Николай, обидевшийся на слова племянника, опустил голову и стал разглядывать трещину на своей руке, появившуюся от лютого мороза.
- Ты что, обиделся? - спросил племянник.
- Нет.
-Ну, так ты постарайся каждую вторую ночь сидеть с бабушкой.
- Постараюсь.
Должно быть, у Сиренина был очень жалкий вид, так как голос Вадима стал мягче.
- Не волнуйся, дядя Коль, мучиться тебе придётся недолго. Бабушки скоро не станет.
- Не говори так.
- А зачем это скрывать?
И племянник ушёл.
А Николай взял четыре мешка с мусором и отправился на свалку.
Швырнув отбросы в контейнер, он повернул назад.
Около первого подъезда Сиренин позвонил по домофону тёте Лизе, чтобы узнать о здоровье тёти Наташи, но ему никто не ответил.
Тогда он зашёл в свой подъезд и постучал в дверь соседки.
Ему открыла тётя Лиза.
Когда Николай оказался в зале, он увидел Ираиду и тётю Наташу. Первая сидела на стуле у тумбочки, а вторая - на диване. Вид у хозяйки был необычайно грустный.
- Тётя Наташ, как здоровье? - обратился Сиренин к соседке.
- Нормально.
- А почему вы такая невесёлая?
- А чему мне радоваться?
Тут в разговор вступила тётя Лиза:
- Наташ, ты хоть знаешь, кто к тебе пришёл?
- Знаю.
- Кто?
- Кто надо.
Николай повернулся к Ираиде.
- Вы к ней каждый день приходите?
- Два раза в день.
- Готовите, стираете, убираете?
- Да. Видите на кровати пальто?
-Ну.
- Она его обкакала. И знаете, куда потом положила?
- Куда?
- На кухонный стол.
Сиренин промолчал.
А Ираида продолжала:
- Сегодня вызывали участкового врача. Тот предложил определить её в психбольницу.
- Вы не согласились?
- Нет.
- Ну и правильно. Там ей ещё хуже будет.
- Да. И потом она уже оттуда не выйдет.
Николай заметил, что в глазах Ираиды появилась какая-то теплота.
- К нам сегодня тоже участковый приходил, - сообщил он.
- К вашей матери?
- Да. Предложил сделать ей эвтаназию.
Ираида заморгала. То ли она не знала, что означает это иностранное слово, то ли была шокирована страшной новостью.
К Сиренину почти вплотную приблизилась тётя Лиза.
- Коль, мы оторвали от двери задвижку.
- Ну и правильно сделали.
Николай взглянул на часы - уже восемь.
- Ладно, я пойду. Тётя Наташ, поправляйтесь.
До входной двери его никто не проводил.
Когда он вернулся домой, сестра протянула ему телефонную трубку.