- Вадим звонит.
Сиренин взял трубку и приложил её к уху.
- Дядя Коль, прости меня, что я на тебя сегодня матом ругался, - услышал он голос племянника.
-Ничего, бывает.
- Я иногда не могу себя контролировать.
- Я - тоже.
- Значит, прощаешь?
- Да.
- Дядя Коль, а почему бы вам с мамой не разделить квартиру на две равные части?
- Ты, наверно, как и мама, боишься, что я женюсь?
- А ты действительно хочешь жениться?
- Нет.
- Ну и правильно. Пиши рассказы и романы. Так будет лучше.
- Для кого?
- Для всех.
Николай положил трубку на рычаг и спросил у сестры:
- Тань, сегодня моя очередь ночевать с мамой?
- Твоя.
- А ты вчера говорила, что сегодня сама будешь с ней сидеть. Передумала?
- У меня - повышенное давление. Посиди ты.
- Ладно.
Во вторую спальню Сиренин зашёл в половине одиннадцатого. Сел в кресло и сомкнул веки. Вряд ли он заснёт в таком положении.
Николай просидел два часа. В голове у него время от времени возникали всевозможные образы, в том числе и очень странные.
Затем он внезапно почувствовал сильный голод.
Сиренин зашёл на кухню, где съел кусок студня, большое румяное яблоко и выпил стакан чая.
После этого опять уселся в кресло.
Часы и минуты текли мучительно медленно. Казалось, что время вот-вот остановится.
Мать немного покашляла, а потом затихла.
Николай неожиданно ощутил сильную эрекцию. И в таком состоянии заснул.
Ему снилось, что он идёт по тротуару, а навстречу ему, по дороге, движется белый куб, снабжённый колёсиками. На вершине этого многогранника сидит Олеся, одетая в мини-юбку. Ноги её раздвинуты, и Николай видит, что трусиков на ней нет. Белицкая замечает, что Сиренин смотрит на её лобок, волосы которого колышет слабый ветер, и очаровательно, соблазнительно улыбается.
XLII
В восемь утра Николай, разбитый, продрогший, окружённый запахами мочи и кала, поднялся с кресла.
Так как спал он , должно быть, не больше часа, его качало из стороны в сторону, когда он направлялся в зал.
Там Сиренин увидел сестру.
- Как прошла ночь? - спросила та. Её голос звучал глухо, словно из-под толщи воды.
- Мама спала спокойно. А я почти не спал.
Даже самого себя Николай слышал очень плохо.
«Это - на нервной почве», - решил он.
- Тебе надо выспаться, - посоветовала Таня.
- Днём я не могу заснуть.
- Ну, тогда просто полежи.
- Нет, лучше я буду писать.
И Сиренин, зайдя в свою комнату, начал работать над новой главой.
Испещряя страницы неразборчивым почерком, он слышал голоса сестры и тёти Лизы, доносившиеся из коридора. Николай понял лишь несколько фраз и слов: «Опять закрылась», «Нужно ломать дверь», «МЧС», «милиция».
Таня куда-то позвонила по телефону, и тётя Лиза удалилась.
Закончив работу, Сиренин зашёл в туалет покурить.
Тут снова явилась тётя Лиза.
- Позовите Колю, - попросила она сестру.
- Он - в туалете.
- Передайте ему, чтобы он пришёл к Наташе.
- Зачем?
Тётя Лиза ответила, но Сиренин не расслышал.
Раздался щелчок закрываемой двери.
Потушив окурок в пепельнице, Николай вышел в коридор, где сестра передала ему просьбу приходившей бабульки.
- Я не могу туда идти. У меня сил нет.
- Как хочешь.
Николай зашёл на кухню.
И увидел на столе селёдку в целлофановом пакете. Сиренин положил её в морозилку.
Поев, он хотел было выйти, как явилась Таня.
- Где селёдка? - поинтересовалась она.
- В морозилке.
- Это ты её туда положил?
- Я.
- У тебя что, головы на плечах нет?
- У меня есть, а вот насчёт тебя я сомневаюсь.
- Закрой свой рот.
- Сама закрой.
- Что, хочется поговорить?
- Век бы тебя не слышал.
- А я - тебя.
- Интересно, почему?
- Потому что ты - дурак.
- Ошибаешься. А вот у тебя точно - вакуум в голове.
- Заткнись, скотина!
И сестра, вытащив из морозилки виновницу ссоры - обезглавленную селёдку, - положила её на верхнюю полку холодильника.
- Тань, если бы проводился конкурс на самую злую женщину, ты бы заняла первое место.
- А если бы был конкурс на самого эгоистичного человека, то победил бы ты.
- Нет, ты. Мой эгоизм виден с расстояния в один метр, а твой увидишь за километр.
- Меня твои литературные выражения уже задолбали.
От сестры исходила такая ненависть, что Николаю на секунду даже стало страшно.
У евреев есть такой обычай - класть на могилу человека обыкновенный камень. Таня, наверное, не пожалела бы и бриллианта, лишь бы поскорее положить его на могилу Сиренина.
Николай помыл руки и, выйдя на лестничную клетку, постучал в дверь тёти Наташи.