В это время дверь тёти Наташи отворилась, и бабулька протянула Николаю белую шапочку.
- Олеська забыла.
Сиренин взял головной убор. К этому моменту он уже был так пьян, что никак не смог бы подняться на два этажа выше, где жила Белицкая.
- Завтра ей отнесу, - пробормотал он.
Когда Николай зашёл в свою квартиру, его несколько раз вырвало.
IV
На следующий день Сиренин взял белую шапочку и начал подниматься на четвёртый этаж - к Олесе. Он очень волновался.
Позвонив в дверь, он стал ждать.
Минуты две никто не открывал.
Наконец он услышал голос Белицкой:
- Меня заперли.
- Я тебе шапку принёс.
- Я зайду за ней попозже.
- Ладно.
Оказавшись у себя, Николай положил головной убор на скамейку для обуви и закурил.
Едва он бросил окурок в унитаз, как позвонили в дверь.
Это пришла Олеся.
- Ты же сказала, что тебя заперли...
- Сейчас дочь пришла с работы и выпустила меня.
- А сколько твоей дочери лет?
- Девятнадцать.
Сиренин отдал Белицкой шапочку и сказал:
- Что-то ты не очень хорошо выглядишь.
- У меня голова болит.
- Выпей какую-нибудь таблетку.
- Ладно.
Взгляд у Олеси был равнодушный и отчуждённый.
Белицкая еле заметно приподняла уголки губ и двинулась вверх по лестнице.
У Николая появилось такое ощущение, как будто по его душе провели гвоздём.
V
Через несколько дней наступило 31 декабря. Зима украсила ветки деревьев восхитительным серебристым мхом.
Утром к Сиренину пришла тётя Лиза.
- Коль, - сказала она, - сегодня к Наташе придёт Олеська.
- Во сколько?
- В семь вечера.
- Понятно.
- Не забудешь?
- Нет.
Когда тётя Лиза удалилась, Сиренин направился в магазин.
Там к кассам тянулись длиннющие очереди. Николай купил бутылку шампанского и четыре мандарина.
Без пятнадцати семь он взял всё это и, сунув в карман пачку презервативов, недавно купленных им на всякий случай, пошёл к тёте Наташе.
Та была не одна - с ней сидела тётя Лиза.
- Что это ты принёс? - спросила хозяйка.
- Шампанское и мандарины.
- Для Олеськи?
- Для всех.
Тут подала голос тётя Лиза:
- Если Олеська сегодня не придёт, я ей все руки-ноги поотрываю.
- Раз обещала, значит придёт, - успокоила её тётя Наташа. И, повернувшись к Сиренину, предложила:
- Садись.
- Спасибо, я постою.
Тётя Лиза засмеялась.
- А с Олеськой ты тогда сидел.
Тут послышался звонок в дверь.
- Это - Олеська, - сказала тётя Лиза.
Хозяйка поплелась открывать.
- Иди быстрее, - поторопила её гостья.
Спустя минуту тётя Наташа привела Белицкую.
- Олесь, - проговорил Николай, - я тут кое-что купил, чтобы отпраздновать Новый Год.
И он показал Белицкой содержимое пакета.
Олеся одобрительно кивнула.
- На чём всё это можно разместить? - спросил он у хозяйки.
- На табуретке.
Сиренин поставил возле дивана, кровати и тумбочки старую табуретку, накрыл сиденье газетой и разместил на ней бутылку и фрукты. Затем, откупорив бутылку, разлил по рюмкам, принесённым тётей Наташей из кухни, шипучий напиток.
Несколько секунд сидели молча.
- Коль, говори тост, - велела Олеся.
- Ничего оригинального я сказать не могу.
- Говори, что можешь.
- Выпьем за то, чтобы наступающий год был лучше уходящего.
- Хороший тост, - похвалила Белицкая.
Все выпили и закусили мандаринами.
- Коль, - тихо сказала Олеся, - ты вправду говорил тёте Лизе, что у меня красивые глаза?
- Да.
- А почему ты улыбаешься?
- Разве я улыбаюсь?
- Да. Наверно, рад мне?
- Рад.
- Тогда разливай шампанское.
Сиренин снова наполнил рюмки.
- А теперь произнесу тост я, - сказала Белицкая. - Тёте Наташе и тёте Лизе я желаю крепкого здоровья. А Коле - чтобы у него х... стоял.
Бабульки рассмеялись.
Николай нисколько не смутился - наверное, оттого, что пенистый напиток ударил ему в голову, уничтожив в ней понятия о приличном и неприличном.
Опрокинув в рот рюмку, Олеся встала.
- Сейчас я домой схожу. У меня там картошка варится.
- А что, разве у тебя дома никого нет, чтобы за ней посмотреть? - спросила тётя Наташа.
- Есть, моя племянница. Только она в этом ничего не понимает.
- А лет-то ей сколько?