Выбрать главу

  Через несколько секунд послышался голос хозяйки:

  - Кто там?

  - Это я.

  - Сейчас открою.

  Ручка двери, с внешней стороны, нервно задёргалась. Это происходило довольно долго, как будто с этой самой ручкой случился эпилептический припадок.

  Наконец ручка успокоилась.

  - Не могу открыть, - произнесла тётя Наташа.

  «Значит, её заперли», - догадался Сиренин. И пошёл домой.

  Во второй спальне сидела Таня. Сегодня была её очередь ночевать с матерью. Когда сестра будет сидеть с ней ночью через четыре дня, у Николая появится возможность навестить Олесю. Раньше он к ней не пойдёт. Нужно, чтобы в его организме накопилось побольше тестостерона.

  Ложась спать, Сиренин заметил, что слух у него снова стал нормальным.

 

XLIII

  За последние три дня Николай сочинил одну главу, а во второй черновик переписал - три.

  Матери становилось всё хуже и хуже. Она разучилась ходить.

  Однажды утром Сиренин проснулся, и его мозг пронзила страшная мысль: «Мама скоро умрёт!» До сих пор он не верил в это.

  Во время завтрака Николай представил себе, что старушка лежит в гробу, неподвижная, бледная, успокоившаяся навсегда. И почувствовал, как к его глазам подступают слёзы. Однако он усилием воли заставил себя не заплакать.

  Как мать любила его до своего душевного заболевания! С тех пор, как Сиренин себя помнит, она во всём помогала ему и была настоящим спасательным кругом в его жизни.

  В детстве она постоянно покупала ему сладости, игрушки и, самое главное, книжки. Мать выучила его грамоте и привила ему любовь к литературе. Уже в пять лет Николай сам читал сказки, быстро, как взрослый. А когда он заболевал и лежал в постели, книжки ему читала мать.

  Любовь её к Сиренину всегда была окрашена шутливостью. Николай вспомнил, как один раз они с матерью шли по Евпатории, куда она его, малыша, привезла, чтобы морским воздухом вылечить его нервы. Шагая по тротуару, Сиренин на что-то отвлёкся. А когда повернул голову, чтобы сказать о чём-то матери, той рядом уже не было. Николай очень испугался. Он смотрел по сторонам, но мать как сквозь землю провалилась. Наконец Сиренин увидел её. Она выглядывала из-за угла одного здания и, смотря на него, весело улыбалась. Подойдя к нему, мать сказала: «Трусишка ты, трусишка».

  Она возила Николая не только в Евпаторию, но так же в Анапу и Ялту; возила до тех пор, пока его нервы не стали крепкими, как канаты.

  Но потом, лет через восемь, у Сиренина опять произошёл нервный срыв, и его положили в психбольницу, которая находилась в Тамбове. И старушка ездила к нему каждый день, несмотря на то, что ей поставили ужасающий диагноз - онкологическое заболевание. Однако вскоре мать выздоровела. Наверное, победить недуг ей помогла мысль, что без неё Николай пропадёт.

  Сиренин казнил себя в душе за то, что был в последнее время так груб со старушкой. И чтобы искупить свою вину, стал с ней ласковым - гладил рукой её седые, с желтизной, волосы и целовал в родинку, похожую на ягоду малины, которая росла у неё под правым ухом.

  Теперь он уже не испытывал раздражения, когда кормил мать. Напротив, его душу колола жалость к ней.

  Сегодня, с состраданием глядя на её осунувшееся лицо с щелочками остекленевших, мёртвых глаз, Николай спросил у неё:

  - Мам, ты меня узнаёшь?

  Этот вопрос он задавал раз пять, но ответа так и не получил.

  - Мам, кто это? - не отставал Сиренин, тыча себя в грудь пальцем.

  - Коленька, - еле слышно проговорила старушка, с трудом шевеля языком.

  Сиренин не мог больше держать себя в руках. Лицо его исказила гримаса душевной боли, и по щекам покатились слёзы.

  Если бы он мог, то с готовностью отдал бы свою жизнь за то, чтобы мать снова стала здоровой. Он даже сделал бы больше - сжёг бы всё, сочинённое им. В том числе и недописанный роман.

 

XLIV

  На следующий день Николай постучал в дверь тёти Наташи. Ему никто не открыл. «Заперли её и оставили одну», - подумал Сиренин про тётю Лизу и Ираиду.

  Вернувшись домой, он позвонил по телефону Олесе.

  - Я слушаю, - донёсся из трубки голос Белицкой.

  - Привет, Олесь.

  Пауза в несколько секунд.

  Николай опять поздоровался.

  - Привет, - отозвалась Белицкая.

  - Чем сейчас занимаешься?

  - Телевизор смотрю.

  - Можно к тебе сегодня прийти?

  - Нет.

  - Почему?

  - Я не могу сейчас это сказать.

  - Ты не одна?

  - Да.

  - С дочерью?

  - С ней.

  - А завтра мы сможем встретиться?

  - Нет.

  - А когда? Послезавтра?

  - И послезавтра не сможем.

  - Олесь, когда твоя дочь будет работать в ночь?