Сиренин вдруг почувствовал страшную слабость, и у него заболела голова. Он выпил корвалол, но тот помог ему мало. А ведь он обещал Белицкой прийти к ней сегодня.
Вздохнув, Николай поднялся к Олесе.
Ручка всегда незапертой двери на этот раз не позволила зайти в квартиру. Дверь была на защёлке.
Сиренин постучал, поскольку звонка у Белицкой не было.
Когда Олеся открыла и впустила его к себе, он сказал:
- Я сегодня очень плохо себя чувствую. Даже мусор не смог вынести. Выпил корвалол - не помогает. Я бы вообще к тебе не пришёл, но раз обещал...
- Мне тоже хреново. Принеси корвалол. Может, хоть мне он поможет.
- Сейчас принесу.
- Сестра приезжает сегодня?
- Да.
- Значит, теперь ты ко мне приходить не будешь.
- Почему ты так решила?
- Потому что ты боишься свою сестру.
- Опять ты за своё! Я тебе уже говорил, что мне на неё начхать. Буду приходить к тебе даже тогда, когда она дома. Ты для меня в миллиард раз дороже этой мегеры.
Николай сходил домой и принёс Олесе пузырёк корвалола.
- Прощай, моя красавица! То есть, до свидания!
Поцеловав Белицкую в щёку, Сиренин удалился.
Дома он написал полглавы, проверил правдоподобие всего текста, отшлифовал язык и уточнил значение некоторых слов в словарях Интернета.
Когда Николай искал значение слова «куни», ему попалась на глаза фотография, на которой был запечатлён этот процесс, доставляющий женщинам необычайное наслаждение.
Пенис Сиренина напрягся.
Но тут он вспомнил свой половой акт с Олесей - если его можно так назвать, - и член его съёжился, потеряв активность на весь вечер, пока Николай сидел за компьютером.
В половине десятого Сиренин забеспокоился - сестра с внучатым племянником ещё не приехала. А вдруг с ними что-то случилось?
Он позвонил Тане.
- Ты в дороге? - спросил Николай.
- В какой дороге?! Я в деревне!
- Ты же сказала, что вы приедете сегодня вечером...
- Теперь поезда по-другому ходят, по нечётным дням. Поэтому мы приедем или четвёртого, или пятого. Ладно, всё. А то у меня на телефоне мало денег.
Последовали гудки.
Сиренин облегчённо вздохнул.
Слава Богу! Теперь он сможет свободно дышать ещё два-три дня!
Неожиданно мысли Николая приняли иное направление.
Как ему назвать будущего сына? Может быть, Лёвой? В честь Льва Толстого!.. Нет. Таких имён сейчас никому не дают. Лучше он назовёт его Серёжей - в честь своего отца.
А если родится дочь? Тогда он даст ей имя матери - Аня.
После смерти матери прошло больше двух лет, а Сиренин никак не мот смириться с этой тяжёлой утратой. Казалось, ему ампутировали половину души! Николай каждый день с несказанной грустью смотрел на фотографию матери. Иногда при этом из его глаз текли ручейки слёз, сначала наполнявшие душу горечью, а потом очищавшие её. Он ежедневно молился за упокой её души. За отца Сиренин молился тоже. Звучала эта молитва о родителях так: «Царство Небесное маме, рабе Божьей Анне, и папе, рабу Божьему Сергею!»
VIII
3 августа.
Утром зазвонил телефон.
- Да? - сказал в трубку Сиренин. И подумал: «Это - Олеся».
- Привет! - услышал он женский голос.
- Кто это?
- Ты что, перестал меня узнавать?
Оказывается, это была Таня.
- Привет! - с запозданием поздоровался Николай.
- Мы приедем завтра, в шесть утра.
- Понятно.
- Входную дверь не запирай.
- Ладно.
И сестра положила трубку.
Позавтракав, Сиренин направился к Белицкой.
Дверь её опять была закрыта на защёлку.
Николай постучал.
Олеся открыла ему лишь минуты через две.
Она стояла перед ним с мутным, как болотная вода, взглядом и качалась из стороны в сторону, точно сюрреалистический маятник.