Сиренин положил их в спичечный коробок и принёс Белицкой.
Та выпила таблетки, а когда Николай повернулся к ней спиной, крепко обняла его.
Сиренин нагнулся, и ноги Белицкой повисли в воздухе.
- Ой! - крикнула она. - Мне больно!
Николай поставил её на пол.
- Что такое, Олесь?
- Ты мне грудь сдавил. Зачем ты это сделал?
И Белицкая прижала руку к правой груди.
- Я же не нарочно. Не знал, что так получится.
- Больше меня не бей.
- А когда я тебя бил?!
- Сейчас.
- Олесь, что ты такое говоришь?!
Белицкая села на кровать и заплакала.
- Олесечка, давай вытрем слёзки. Не плачь, пожалуйста.
- Если бы ты знал, как мне больно!
- Ну, давай я тебе помассирую грудь.
- Не надо.
Её ладонь по-прежнему была прижата к больному месту.
Сиренин стал делать Белицкой массаж её же рукой.
- Скоро всё пройдёт, миленькая ты моя! Феназепам - не только снотворное, но и обезболивающее. Завтра утром откроешь глазки, и болеть у тебя уже ничего не будет.
Олеся обнажила пострадавшую грудь и сказала:
- Целуй.
Николай прильнул губами к широкому соску.
- А теперь соси.
- Я могу всё молоко из тебя высосать.
- Не высосешь.
Минуты через две Белицкая проговорила:
- Всё. Уже не болит.
XXIII
18 августа.
Утром Николай пришёл к Олесе.
- Как спала?
- Нормально.
Сиренин, сунув руку в карман, нащупал упаковку «Виагры» и кусок тонкой верёвочки. Сегодня у него с Белицкой всё должно получиться.
- Олесь, можно мне выпить «Виагру»?
- Пей.
Николай принял полтаблетки и стал курить одну сигарету за другой.
Вскоре, как и в прошлый раз, он почувствовал тепло во всём теле и сильное сексуальное желание. Зайдя в санузел, Сиренин туго обмотал основание пениса верёвочкой. Через несколько секунд член налился кровью.
Белицкая уже успела выпить две кружки коктейля.
- Олесь, давай предпримем вторую попытку.
- Давай. Ложись на кровать.
Николай лёг.
- А штаны с тебя должна снимать я?
Сиренин спустил брюки до колен.
А Белицкая, уже без трусиков, оседлала его и попыталась ввести его член в своё влагалище.
- Сухое, - недовольно сказала она. - Смажь его кремом.
И протянула какой-то тюбик Николаю.
Тот выполнил её просьбу.
Но и в смазанную вагину пенис входил медленно и с трудом, как нож - в буханку чёрствого хлеба.
Сиренин задвигал бёдрами вверх и вниз.
- Помедленнее, - попросила Белицкая.
Николай никак не мог понять, что выражает лицо Олеси.
- Кончай, - сказала она.
Но «орудие» Сиренина было стянуто вышеупомянутой верёвочкой, поэтому семяизвержения не произошло.
Когда Белицкая с него слезла, Сиренин освободил пенис от пут и попытался излить семя на подставленный ему задик. Но тут опять дала себя знать тревога - и белая жидкость осталась в своём хранилище.
Приведя себя в порядок, они сели за стол.
- Полдела мы уже сделали, - сказала Олеся.
- А почему только «полдела»?
- Потому что ты в меня не кончил.
- Но я теперь не девственник?
- Нет.
- Спасибо тебе, что лишила меня невинности!
- Ты что, дурак?
- Да.
- И какой идиот посоветовал тебе член верёвкой обматывать?
- Никто мне не советовал.
- А зачем тогда ты это делал?
- Чтобы эрекция была лучше.
- Она у тебя и так хорошая.
- Благодаря верёвочке.
- Я эту твою дурацкую верёвочку никогда не забуду. Чтоб я её больше не видела!
Николай стал пить шампанское из металлической кружки.
- Ты меня не любишь, - надула губки Олеся.
- Не говори такую ерунду.
- Да, не любишь.
- Если бы я тебя не любил, то не приходил бы к тебе.
И Сиренин, поднявшись, поцеловал Олесю в носик.
- Ты - моя ягодка! Земляничка! Клубничка! Вишенка!
Белицкая приподняла уголки губ.
А Николай продолжал:
- Я тебя, Олесечка, никогда не брошу. Пусть меня считают дураком, но подлецом я не буду.
В этот день, как и в предыдущий, он написал и выправил одну главу.
XXIV
19 августа.
Слава Богу! Этот Жорка уже два дня не ночует в его квартире. Наверное, потому, что в тёмное время суток Интернетом стал пользоваться Николай. Теперь понятно, что внучатый племянник приходил не к Тане, а к компьютеру.