- Это целитель виноват.
- Почему ты так думаешь?
- Он усадил нас - меня, мать и её сестру - и начал что-то читать. Сначала - просто так, а потом - над водой в стакане. Всем хоть бы что, а на меня это подействовало.
- Как?
- Трясти меня начало, и тело стало гореть.
- Значит это не целитель, а колдун. Занимается чёрной магией...
- Нет - целитель. Он говорит, что на меня... Как это?
- Навели порчу?
- Что?
- Сглазили тебя?
- Да.
- Ну, хорошо, что хоть сейчас тебе лучше. А мне очень плохо.
- Почему?
- Сестра вчера устроила скандал, после которого у меня наступило нервное истощение. Весь день сегодня лежал. И завтра буду лежать.
- Я могу дать тебе одну травку. Выпьешь её - и станет лучше.
- Наркоту?
- Нет. Она снимает тревогу, повышает настроение и укрепляет организм.
- Олесь, не нужна мне травка. Отлежусь двое суток - и всё пройдёт. Я уже много раз так делал - и всегда помогало.
Белицкую было слышно не очень хорошо, и поэтому Сиренин прижал трубку к уху плотнее.
- Твой бывший делает ремонт?
- Да. Поставил ванну. Теперь нужно стены обоями оклеить.
- А когда он уедет?
- В понедельник или во вторник.
- Я тогда к тебе приду. Ладно?
- Ладно.
- Подожди, Олесь. Я сейчас сяду на корточки, а то у меня страшная слабость. И качает во все стороны...
- Тогда ложись в постель.
- Хорошо. Выздоравливай поскорей, Олесь.
- И ты - тоже, Коль.
Сиренин положил трубку, зашёл в свою комнату и стал записывать в постели свой разговор с Белицкой. Едва он поставил последнюю точку, как опять затрезвонил телефон.
- Коль, - сказала в трубку Олеся, - дай мне пятьдесят рублей.
- Я не могу к тебе подняться, Олесь. У меня какая-то серая пелена перед глазами. Ничего не вижу.
- Тогда я к тебе спущусь
Сиренин достал из джинсовки пять десятирублёвых монет и открыл входную дверь.
На пороге стояла Белицкая.
- Проходи, Олесь.
- А Таня дома?
- Нет. Почему у тебя такие опухшие глаза?
- Потому что плакала, - ответила Олеся, заходя в коридор.
- А вот плакать не надо.
И Николай вручил ей деньги.
- Хочешь купить «Blazer»?
- Да.
- Только не бери полторашку. А то алкоголь вступит в реакцию с лекарствами - и тебе может стать плохо. Возьми поллитровку.
Белицкая молчала.
- Слышишь, Олесь?
- Слышу.
И она покинула квартиру Сиренина.
XXIX
В 1.30 ночи Николая разбудил стук. Потом он услышал какое-то щёлканье и дикий вопль Жорки. Сиренин встал и, выйдя в зал, сказал внучатому племяннику, сидящему за компьютером:
- Заканчивай.
- Сейчас.
- Опять «сейчас»! Выключай компьютер!
- Хватит!
- Ты как разговариваешь?
- Нормально.
- Ненормальный не может разговаривать нормально.
- Если вы будете меня обзывать, я вам кое-что устрою.
- Ты что, угрожаешь мне?
- Нет.
- Я сейчас пойду покурю. Через десять минут чтобы закончил.
- Ладно.
Сиренин подымил в санузле и вышел.
Этот придурок всё ещё сидел за компьютером.
- Почему не ложишься спать?
- Мне надо игру закончить.
- Когда она закончится?
- Скоро.
Вздохнув, Николай зашёл в свою комнату и лёг на кровать. Незаметно он заснул.
Снилось ему, что Жорка сжигает его рукописи. При этом он глупо хихикает, строит страшные рожи и кривляется. Огонь пожирает бумагу необычайно быстро, точно ту облили бензином. Николай хочет помешать внучатому племяннику, но его ноги словно приросли к полу. В голове его начинает звучать чей-то голос: «Он умный, добрый, глупый... Низкий трясина... Кирим абер хафт...»
Проснулся Сиренин в 5.30 от стука в санузле.
Николай зашёл туда.
- Ту чего так рано встал? - спросил он у Жорки.
- А я и не ложился.
- Ты же сказал, что долго играть не будешь...
- И что?
Николаю захотелось плюнуть в наглую харю мальчишки. Но вместо этого он отправился спать. В сердце его появилась острая боль.
Утром он рассказал сестре о поведении Жорки. Таня выслушала его молча.
- Пусть он ночует дома. Я не хочу преждевременно умирать от сердечного приступа.
Сестра опять не проронила ни слова.
Она разбудила внука, и тот ушёл.
Сиренин облегчённо вздохнул. Хорошо бы ушла ещё и Таня.
Он позавтракал и лёг в постель. Часа два подремал, а затем начал читать повесть Герберта Уэллса «Морская дева». В 20.00 Николай сел за компьютер и принялся проверять значение некоторых слов из своей рукописи.
Но тут пришёл Танин сын - Вадим. С ним была его жена, державшая на руках десятимесячного малыша - их сына.