- Ты почему, тварь, не здороваешься? - накинулся на него Сиренин.
- Это уже невозможно. Я Вадиму на вас пожалуюсь, - недовольно ответил мальчишка.
- Жалуйся.
- Здрасте! - произнёс внучатый племянник. И посмотрел на Николая взглядом школьника, незаслуженно получившего двойку.
- Ты на меня так не смотри. Почему не выключил компьютер?
- Я сделаю так, что он у вас вообще работать не будет.
В это время в дверном проёме кухни показалась сестра.
- Жор, не говори так.
Сиренин почувствовал, что у него сильно закололо сердце.
Он позвонил Дьяконову.
- Вить, я к тебе сегодня не могу прийти. Меня тут довели до сердечного приступа. Если хочешь, зайди ко мне сам.
- Ко мне в десять часов рабочие придут.
- А когда ты сможешь меня навестить?
- Завтра.
- Во сколько?
- Пока не знаю.
Николай положил трубку и снял с себя кроссовки.
Свалились два дурака на его голову! Они его в могилу сведут!
Едва сестра и Жорка удалились, как Сиренин начал сочинять стихотворение про мать.
Он писал - и плакал. Ему так не хватало её!
В четыре часа Николаю очень захотелось услышать голос Олеси. И он позвонил ей по телефону.
- Олесь, ты одна?
- Одна.
- Чем сейчас занимаешься?
- Ем.
- Ремонт сегодня не делали?
- Нет.
- Завтра я к тебе прийти не смогу. Ко мне Дьяконов явится.
- Завтра я буду торговать на рынке.
- А послезавтра?
- Тоже.
- Хочется с тобой встретиться.
- Позвони мне завтра в это же время, и я скажу тебе, когда мы сможем увидеться.
- Ладно.
Сиренину стало легче, точно его душа оказалась в невесомости.
Вскоре Николай сел за компьютер и начал с помощью Интернет-словарей уточнять значение некоторых слов в двух новых главах своего романа.
Тут пришли сестра и её старший сын, Родион, - Жоркин папаша.
Племянник опустился в зале в кресло.
- В «Одноклассниках» сидишь? - спросил он насмешливым тоном.
- Угу, - соврал Сиренин.
- Под своим именем?
- Под своим.
- Тебе нужно псевдоним придумать.
Чёрт бы побрал этого болтуна! Не даёт ему сосредоточиться на тексте.
А Родион продолжал:
- Люстру пришёл чинить. Ты - сын электрика, а сделать это не можешь.
- А ты - племянник литератора, а писать не умеешь.
- Докажи, что ты - литератор. «Корочка» у тебя есть?
- Есть.
- А я не видел.
Николай отключил внимание, чтобы не слышать пустую болтовню, и углубился в содержание написанного им.
Внезапно что-то громко пшикнуло, и свет погас.
- Компьютер отключился, - сказал Сиренин Родиону.
- Ну и хрен с ним!
Минуты через три свет появился снова. И Николай продолжил свою работу.
За его спиной племянник возился с безвкусной люстрой, вынесенной им из второй спальни. Должно быть, у него что-то не получалось, так как он то и дело чертыхался.
Закончив проверку текста, Сиренин сказал:
- Всё. Теперь я свободен. Моя помощь тебе не требуется?
- Обойдусь как-нибудь своими силами.
И Родион ехидно посмотрел на Николая.
Того это задело.
Сиренин знал, что племянник помешан на автомобилях, поэтому решил сказать ему колкость.
- Недавно выпустили машину с двенадцатью колёсами. Не желаешь такую приобрести?
- У меня денег нет.
- А её продают за копейки.
- У меня и копейки не имеется.
- А ещё выпустили другую машину - с квадратными колёсами.
- Сразу видно, что ты - фантаст.
- Я сейчас от фантастики отошёл. Пишу только реалистические вещи.
- И много у тебя вещей? В шкафу уместятся?
- Уместятся.
Через минуту племянник починил эту дурацкую люстру. Повесил её на место и удалился.
Таня за весь вечер не сказала Николаю ни слова.
XLVI
Утром Сиренин зашёл на кухню, чтобы покормить Мушку.
За столом сидели сестра и Жорка.
- Привет! - проговорил Николай.
- Здравствуйте! - отозвался мальчишка.
Таня же не издала ни звука.
- Поздоровался с двумя людьми, а ответил только один. У другого нет ума.
Но и это не заставили сестру раскрыть рот.
Когда Таня и Жорка ушли, Сиренин решил не дожидаться вечера, чтобы позвонить Белицкой, а сходить прямо сейчас к ней на рынок.
И вот он уже там.
Увидев Николая, Олеся улыбнулась. И нечаянно столкнула несколько башенок, состоящих из разных бутылочек и баночек, которые были поставлены друг на друга.
Сиренин придал сваленным сосудам вертикальное положение
Но Белицкая поставила их по-другому. На её лице уже не было даже намёка на улыбку.