Тут пришли сестра и Валя, сразу же направившиеся на кухню.
При их появлении к Родиону вернулось чувство собственного достоинства. Он присоединился к ним.
До Николая долетели слова Тани:
- Ему дали премию, а он даже ни с кем не поделился.
Сиренин понял, что сестра говорит о нём. Однако получил он не премию, а литературную стипендию.
- Просрал! - хохотнул племянник.
- Это кто просрал? - заглянул на кухню Николай.
Он был вынужден задать свой вопрос три раза, прежде чем получил ответ на него.
- Ты, - произнёс Родион.
Сиренина охватило холодное бешенство, как вода охватывает ныряльщика. Этот тип ничем не лучше своего сынка - Жорки. Как говорится, яблоко от яблоньки... Он был трусом, дураком и насмешником - чудовищной помесью зайца, осла и обезьяны.
Сиренин обменялся с племянником колкостями и вышел в зал.
Когда этот субъект и Валя удалились, сестра спросила:
- Почему ты не вынес мешки с мусором?
- Я плохо себя чувствовал.
- Ты всегда плохо себя чувствуешь!
- А я в этом виноват?
- Ты никогда ни в чём не виноват. Виноваты другие. А ты всегда прав. И сейчас ты считаешь правильным, что не вынес мешки.
- Я же тебе сказал, что не мог.
- Другие могут, а ты не можешь. Притворяться ты мастер! Чуть что - «У меня слабость». У меня тоже слабость, а я сейчас две тяжеленные сумки из магазина принесла. А ты даже не мог вынести мусор. Почему ты этого не сделал?
- Я теперь буду придерживаться правила: «Лучший ответ дураку - это молчание».
И Николай скрылся в своей комнате.
До него ещё целую минуту доносилась болтовня сестры, но он не вникал в смысл извергаемых ею слов. Всё равно ничего, стоящего внимания, она не скажет! Но почему она так быстро сбросила с себя маску доброго человека? Должно быть, у неё появилась уверенность, что он, Николай, никогда не женится...
LI
Утром, оказавшись на кухне, Сиренин увидел, что на полу валяется порванный пакет, где раньше находился рис. Теперь же белые зёрнышки были разбросаны по всему полу. Мушка постаралась!
Тут зашла Таня.
- ПАКЕТ упал на пол? - спросила она.
Николай не ответил.
К чему задавать такой идиотский вопрос, когда и так всё ясно!
- Коль, ПАКЕТ на пол упал?
Сиренин молча вышел в зал.
- Ну-ну, - услышал он.
Наконец эта безмозглая башка удалилась.
Сиренин несколько раз хотел позвонить Белицкой. Ему не терпелось услышать её голос. Но его сдерживало какое-то непонятное чувство, для которого, наверное, нет названия ни в одном языке. Лучше он поговорит с ней завтра на рынке.
В это день Николай написал и выправил две главы.
LII
25 сентября.
Утром сестра поздоровалась с Сирениным первой. Значит, капелька ума у неё всё-таки осталась.
После её ухода Николай отправился на рынок.
У его дверей мимо Сиренина прошла Белицкая.
- Олесь! - позвал он её.
Та остановилась и повернулась в его сторону.
- А, это ты! Не заметила тебя.
- Ты куда?
- Курить.
- Потом покуришь. Я пришёл к тебе за яичками.
Через минуту они уже стояли у её торгового места.
- Сколько тебе? - спросила Белицкая.
- Десять штук.
Когда она клала яйца в целлофановый мешочек, Николай не смог сдержать улыбку. Получилась она у него, должно быть, неестественной и отталкивающей, потому что Олеся поглядела на него как-то странно.
- В субботу работаешь? - поинтересовался Сиренин.
- Нет.
- Значит, сможешь прийти ко мне?
- Позвони мне завтра. Тогда скажу тебе точно.
- А месячные у тебя прошли?
- Прошли.
Николай усилием воли прогнал с лица непрошеную улыбку, словно козу с огорода. И целую минуту смотрел на Олесю с теплом и нежностью.
- Пока! - сказал он наконец.
- Пока!
Сиренин взял мешочек с яйцами и двинулся к выходу.
Но был остановлен торговкой сигаретами.
- Почему вы покупали яички у неё, а не у меня? - хмуро спросила та. - Всё, я больше с вами не дружу!
- А я не знал, что вы тоже ими торгуете.
- Теперь будете знать.
Эта старуха толстела с каждым днём, точно в её задницу вставили шланг насоса, и кто-то невидимый потихоньку накачивал в неё воздух.
Чтобы Толстуха на него не сердилась, Николай купил у неё пять пачек «Оптимы», хотя сигарет у него дома было больше, чем достаточно. Кстати, курево он всегда приобретал у этой старухи.