- Дай туалетную бумагу.
Сиренин дал.
После этого они закурили.
- Где сейчас твой бывший? - поинтересовался Николай.
- В моей квартире.
- А почему не в материной?
- Потому что работал сегодня допоздна.
Николай нахмурился.
- Он будет там ночевать?
- Да.
- Вместе с тобой?
- Нет. Я сейчас уезжаю в Заворонежское. Приеду только завтра утром. Дай мне денег на такси.
Получив сто рублей, Белицкая поцеловала Сиренина и ушла.
Вскоре раздался телефонный звонок.
- Почему не отвечал? - спросила сестра.
- Я в это время разговаривал по телефону. Ты сейчас где? У Вадима?
- Нет.
- У Родиона?
- Нет, не у него.
- Случайно, не в Чилёвке?
- Случайно, там.
- Когда приедешь?
- Или сегодня или завтра.
Николай положил трубку.
Врунья! Отлично знает, что приедет завтра, поздно вечером - и всё равно не хочет сказать правду!
VIII
12 октября.
Едва Сиренин позавтракал, как увидел из окна Белицкую, вылезающую из такси.
Он поспешил к входной двери. И открыл её в тот момент, когда Олеся поднималась на лестничную площадку, на которую выходила его дверь.
Белицкая зашла.
- Олесь, я решил не ходить в полицию насчёт Вадима. Не хочу клеветать на него, потому что он относится ко мне лучше, чем остальные родственники. И в суд я не пойду - размен произойдёт и без него.
- Ты же обещал меня слушаться...
- Буду слушаться во всём, кроме этого.
- Всё, я ухожу.
- Подожди, Олесь. Давай завтра сходим к нотариусу.
- Зачем?
- Хочу составить дарственную на тебя.
- А я не хочу. И так все говорят, что мне нужна твоя квартира.
- Да плюнь ты на всех. Вот меня совершенно не волнует, что обо мне говорят.
- А меня волнует, - проговорила Белицкая. И добавила: - Ты меня не любишь.
- Раньше ты мне только нравилась. А теперь - люблю.
- Честно?
- Да. Олесь, прими, пожалуйста, от меня квартиру, как дар любви.
Белицкая тяжело вздохнула, словно её вели на эшафот.
- Ладно уж, уговорил.
- Значит, сходим завтра к нотариусу?
- Сходим.
- Я к тебе зайду в десять утра.
- Хорошо.
Потом Олеся попросила у Николая старые газеты. Тот достал из кладовки целую кипу и сам принёс её в квартиру Белицкой.
- Сходи за коктейлем, - попросила Олеся.
Николай выполнил её просьбу.
Кроме «Блэйзера», он принёс свиное ухо и багет.
- Зачем ты деньги транжиришь? Ведь я просила купить только коктейль...
- Нельзя тебе пить без закуски.
В кухне на подоконнике лежал огромный арбуз. Сиренин указал на него глазами и проговорил:
- Скоро у тебя будет такой живот.
- Почему?
- Потому что будешь вынашивать нашего ребёнка.
Олеся еле заметно улыбнулась.
- А где я его буду вынашивать?
- У меня в зале.
- Но через зал будут ходить квартиранты...
- Ты их быстро на место поставишь.
- А кто будет готовить мне еду?
- Я. Разве ты забыла, как я тебе тогда картофельное пюре делал?
- Помню. У моей матери есть дома детская кроватка...
- Поставим её у меня в зале.
- А почему - не в твоей комнате?
- Там не повернёшься. Всё уставлено шкафами с книгами.
Тут Николая словно ударило током.
- Олесь, обещай мне, что после моей смерти ты не выбросишь книги на помойку.
- Что я, дура, что ли?!
- И рукописи мои не выбрасывай.
- Не волнуйся.
Белицкая выпила в зале коктейль. И послала Сиренина за пивом «Русская охота».
Такового в магазине не оказалось, поэтому Николай купил полторашку «Толстяка».
С плеча Олеси игриво сползла бретелька бюстгальтера.
Николай помог ей сползти ещё ниже. И начал нажимать указательным пальцем на сосок Олеси.
- Когда ты испытываешь возбуждение, он у тебя твердеет?
- Да. Не трогай его больше, а то мне трахаться захочется.
Сиренин погладил лоб Белицкой - и чуть не подскочил. Тот оказался горячим, как включённый утюг.
- У тебя - температура.
- Я знаю. Тридцать восемь и девять.
- Нужно «скорую» вызывать.
- Не хочу. Пусть я лучше сдохну.
- Олесечка, нельзя так говорить. Принести тебе какие-нибудь лекарства?
- Не надо. Лучше сходи за снотворным.
Николай принёс Олесе две таблетки феназепама, которые положил в пустой спичечный коробок.
Когда он сел на кровать рядом с Белицкой, раздался сигнал домофона, означающий, что в дверь подъезда кто-то вставил ключ.
- Это Славка! - испугался Сиренин.