— Мои волосы! — взревела Чили, увидев себя.
— Они отрастут и будут ещё длиннее и роскошнее, чем прежде.
— Их нет! Мои волосы!
— Знаю, у тебя самые красивые волосы в клане.
— Что… Что они сделали со мной?! Что мне теперь делать?!
Похоже, волосы были её последним аргументом в пользу того, что она принадлежит к нашей семье так же, как и все остальные. И Виола у неё это слабое утешение отобрала.
— Успокойся, Чили, ты и без волос краше любой из нас.
— Не ври мне! Я урод! Я мужчина! Они правы!
— Не иди у них на поводу. Я же говорила тебе, ты ни капли не похожа на мужчину. Сама посмотри.
Она ударила по моей обожжённой руке, и я распрощалась и с этим зеркальцем: оно разбилось об камни.
— Тогда покажи мне его! — потребовала Чили. — Покажи мне, чтобы я поверила! Хотя бы одного! Мне нужно увидеть собственными глазами, чтобы никогда больше не думать об этом!
— Я не могу, прости.
— Почему?! Где ты видела их? Отведи меня туда!
— Я не могу, Чили. Они же умерли.
— Мёртвые — так даже лучше! Принесём их сюда и покажем всем!
— Но ведь они уже давным-давно сгнили.
— Сгнили? — повторила она шёпотом, моментально успокаиваясь. — Как это…
— Я видела их в лесу. Мёртвых. Их там уже нет.
— Почему нет?
Она, действительно, не понимала. Чили не сталкивалась со смертью прежде. Она не знала даже, что такое увядание.
— Мёртвые… они разлагаются, — проговорила я, стирая её слёзы, — и при этом ужасно пахнут. Любого стошнит. В их телах заводятся черви. Сгнивая, мясо обнажает кости, пока не останется лишь скелет. Каким бы красивым ни был человек, смерть обезобразит любого. Даже самую прекрасную Деву.
Жадно выслушав самое лучшее утешение, Чили выдохнула:
— Хочу.
— Д-да?
— Хочу убить их, — призналась она тихо, но абсолютно не страшась своих слов. — Убить их всех. И не хоронить, не прятать… Чтобы они, гордящиеся своей женственностью, стали кормом. Чтобы они уже пахли отнюдь не цветами. Вот чего они все заслуживают.
— Не говори так.
— Почему нет? Разве они не этого добиваются, делая всё это со мной?
— У тебя шок, Чили.
— Да. Это странно, по-твоему? Если даже непорочные Девы позволили себе подобное, то какой должна быть месть мужчины?
— Ты не мужчина. — Теперь у меня не было зеркала, чтобы с успехом её в этом разубедить. — Когда ты завершишь обучение и станешь сильнейшей из нас, они все заткнутся. Никто не посмеет тебе и слова против сказать. Ты станешь нашей Метрессой и изменишь этот мир.
— Метресса? — Чили закрыла глаза, прошипев: — Ненавижу… И этот титул, и её силу, которая хуже бессилия. На что она рассчитывала? Она должна была понимать, чем всё обернётся.
— Ты не расскажешь ей? — догадалась я.
— Она виновата в этом не меньше.
— Это не так.
— Она и я.
— В этом нет ничьей вины. Это вообще не вина. Ни она, ни ты никому не причинили вред этим, — убеждённо заявила я, и Чили слабо улыбнулась.
— Ты хорошая. — На фоне ненависти к остальным в ней зарождалось тёплое чувство ко мне. — Такая хорошая, что я тебя боюсь.
Я покачала головой.
— Я просто знаю, каково это, когда тебя травят и избегают.
— Но ведь ты узнала об этом из-за меня.
— Мы квиты.
— Всё равно нечестно. Посмотри. Ты вся в ожогах, хотя подожгли меня. — Она осторожно взяла мою руку, но я избавила её от необходимости жалеть меня, сказав:
— Мята мигом залечит их.
— Мята? — Нежность исчезла из её взгляда. Чили снова замкнулась в себе. Поднимаясь, она бросила: — Меня наверняка уже ищут. Пока.
— Я провожу тебя! — Я вскочила следом, не желая, чтобы она чувствовала себя брошенной.
— Не надо. Иди к своей… к Мяте.
— Это подождёт. Ты пострадала сильнее меня. Тебе сейчас нельзя разгуливать в одиночестве.
Я знала, что изменившийся облик Чили спровоцирует новую жестокость. Каждая Дева, попавшаяся ей на пути, осмеёт её. Это было чем-то вроде соревнования у них. Шансом проявить лучшие качества верных представителей клана.
— В одиночестве? — переспросила она. — Кто бы ни был со мной рядом и как бы близко ни был, я всё равно буду «в одиночестве». Пока я здесь, этого не изменить.
Я споткнулась.
— Что ты имеешь в виду?
— Мир огромен, знаешь ли. — Она старалась сделать голос беспечным. — В нём есть края, где даже таких как я ценят.
— Пусть так, но тебе там не место. Ты дочь Метрессы. Люди Внешнего мира не ровня тебе. Они безумны, корыстны и коварны. Они… они…
— Что? Сожгут меня заживо?
— Если такое зверство позволили себе Девы, то представь, на что способны мужчины внешнего мира, славящиеся своей жестокостью!
— Даже если так, я просто с самого начала не буду на что-то надеяться там.