— Жестокая.
— Отнюдь. Твоим глазам и так пришлось нелегко, Ива, я просто берегу их от кое-чего похуже молнии.
— Виола о тебе знает больше, чем я…
— Не хочу слышать о Виоле.
— …получается, она для тебя единая больше, чем я.
— Нет. Но если ты ещё хоть раз скажешь что-то подобное, то и ты моей единой не будешь.
Она не шутила.
— Прости, — сдалась я. Чтобы в следующий раз, как только мы окажемся рядом с наполненной купелью, попросить: — Раздень меня.
В этом она мне никогда не отказывала. Стараясь не задерживать взгляд на груди и бёдрах, она развязала тесьму на моих плечах, спуская тунику к ногам.
— Работа в саду в последнее время так утомляет. Помоешь меня? — попросила я, и Чили спросила только:
— Что выберешь на этот раз? Роза? Лаванда? — Она повернулась к склянкам с благовониями. Такая готовая на всё. Видела бы её Мята.
Но когда я решила помочь ей с её одеждой, Чили перехватила мои руки.
— Сначала ты. Забирайся в воду.
— Я хочу вместе.
— Нет, Ива.
— Пожалуйста, позволь мне насладиться ванной вместе с тобой.
— Тебе, наверное, кажется, что в своё время ты уже вынесла все возможные виды оскорблений от меня. Но это другое. Я не хочу оскорблять тебя так.
— Чили, давай просто примем вместе ванну. — Я прильнула к ней грудью. В любом другом случае это тут же переубедило бы её, но сейчас Чили лишь сильнее занервничала.
— Тебе любопытно, я понимаю. Думаю, будь я на твоём месте, мне бы тоже было любопытно.
— Дело не в любопытстве. — Я обвила её шею руками, практически повисая. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо рядом со мной. Мы должны становиться ближе друг к другу день ото дня, но ты наоборот отдаляешься и постоянно прячешься. Почему? Ты часть меня. Ты моя пара. Я люблю тебя.
— Я люблю тебя, — повторила она, но так, будто обвиняла меня в этом. — И ты даже представить себе не можешь, каково это. Я заставляю тебя отворачиваться, потому что прекрасно знаю: увидь ты меня по-настоящему, и ты сама захочешь отвернуться. Но будет уже слишком поздно.
— Чили, я сейчас заплачу.
— Главное, что тебя не стошнит.
— Ты опять убегаешь. Не убегай. — Я потянула тесьму на её одежде, и Чили, вскинув руки… тут же их опустила. Больше она не пыталась меня остановить. — Вот так. Иди ко мне.
Она смирилась с тем, что ей придётся пережить заново свой худший кошмар. Но, как и обещала, я не стала разглядывать её. Раздев, я потянула Чили за собой. Мы долго сидели в воде, не говоря ни слова, осваиваясь. Густой пар создавал иллюзию приватности. Выбранные мной специально для этого вечера благовония расслабляли.
Разомлев, я прислонилась виском к плечу Чили. Первый этап был пройден, даже если она решила просто составить мне компанию сегодня, не позволяя себе ничего больше…
— Ты разрешишь мне вымыть тебя? — спросила Солнце, и, открыв глаза, я поняла, что она смотрит на меня. Смотрела всё это время.
Кивнув, я подпёрла голову рукой, наблюдая за тем, как она начинает готовить мыльный раствор в чаше.
— Добавь немного лимонного сока. И корицы. А это дай сюда. — Я наклонилась, выпрашивая лакомство, и Чили положила мне в рот дольку киви. Она слабо улыбнулась, задержав пальцы на моих губах, но тут же оглянулась, будто испугалась появления случайных свидетелей.
Когда всё было готово, я повернулась к Чили спиной. Она начала с головы, мягко массируя, взбивая пену, распространяя по моим волосам запах сладких специй, осторожно расчёсывая пальцами спутанную длину. Она долго перебирала нашу общую, уже порядком растрепавшуюся косу. Потом уделила внимание собственным волосам, на которых играли блики от свеч, превращая их в струящееся пламя. Я никогда не видела Чили такой красивой, как в тот раз… Тем не менее, я не позволила себе откровенно на неё пялиться или протягивать к ней руки. Стараясь вести себя непринужденно, я подавала ей сосуды с настоями, маслами, кремами, указывая на их последовательность. Просто чтобы испытать все виды её прикосновений: от сильных, горячих, до лёгких, успокаивающих.
И, похоже, эта тактильная терапия расслабила не только меня. Я почувствовала, как свободно заскользили руки Чили по моему телу… пока в итоге не остановились у груди. Осторожно обхватив мягкие округлости, Чили спросила:
— Больно?
— Уже давно нет, — ответила я с каким-то непреднамеренным намёком.
Ты могла уже давно дать волю своим рукам.
Но даже после моего позволения Чили надолго замерла, будто заново знакомясь с моим телом. То, что в прошлом успешно пряталось за прозрачной тканью, теперь едва помещалось в чужих ладонях. Она тоже думала об этом? Я слишком изменилась, и это были такие изменения, которым просто невозможно было не уделить внимание в такой момент.