— Нет. — Когда я подалась вперёд, прижимаясь к её рту, она простонала. — Нет, но не кусайся больше. Хорошо?
Когда я пообещала, Чили толкнулась между моих губ языком, горячо и влажно… Это проникновение заставило меня сжаться внизу, между бёдер. Чили ещё даже не прикоснулась ко мне там, но этот «цветок» с некоторых пор одинаково реагировал на любое её внимание ко мне. На слова. Даже на взгляд.
Мы обе задрожали, потрясённые этим новым способом демонстрировать своё единство. Отстраняясь, чтобы отдышаться, мы сплетались снова, подключая к этому поцелую всё тело: гладя, прижимаясь, стягивая одежду.
— Ты прощаешь меня? — спросила Чили, её шёпот обжигал мои припухшие губы.
— Да.
— Скажи, что прощаешь.
— Чили, я люблю тебя, нет ничего, что я не смогла бы тебе простить.
— Ты готова была возненавидеть меня, я знаю. Хотела меня бросить.
— Нет. Никогда.
— Скажи ещё раз, что прощаешь меня. Что заранее прощаешь меня за всё.
Я взяла её руку и запустила её между своих бёдер, убеждая самым лучшим образом. Давая почувствовать моё прощение. Или заслужить его, если оно ещё недостаточно ощутимо.
— Ты сочишься… — Чили смотрела вниз, на свою руку, которую я прижимала к себе. — Моя сладость…
Я простонала, не веря, что поняла её правильно.
— Я так хочу попробовать тебя, — прошептала Чили, подтверждая мои догадки.
Не думаю, что когда-нибудь прежде «сладость» сама мечтала почувствовать на себе жадный рот. Чили собиралась отведать ещё один плод, принадлежащий Имбирь.
Но мати ей этого не позволила.
Между Имбирь и персиковым деревом была налажена какая-то ментальная связь. Нет ничего удивительного в том, что она почувствовала, когда её вошедшую в самую уязвимую, соблазнительную, прекрасную пору единую «осквернили». Удивляло то, как быстро она нас нашла.
Я услышала, как вскрикнули напуганные Девы.
Чили отстранилась, глядя в сторону фонтана.
— Пошли вон, развратные сучки! Нашли место! У вас совсем совести нет, вытворять такое здесь?! — взревела Имбирь искажённым голосом, спугнув плещущуюся парочку.
Она даже не представляла, что настоящий разврат ей только предстоит увидеть.
— Не смотри на неё и не пытайся ничего ей объяснять, — попросила Чили, торопливо поправляя мою одежду. — Закрой глаза и уши.
Она боялась, что мати будет использовать техники. Пусть Имбирь и пренебрегала своим мастерством, но в моменты бешенства она применяла его инстинктивно. Они не стала бы себя сдерживать даже со мной, точно не теперь.
— Чили, давай уйдём. Я её знаю, ей нужно сначала остыть…
— Я просто извинюсь.
Плохая идея.
— Только не трогай её, ладно? Поклянись, что не тронешь её.
Я боялась не за мати, а за саму Чили. Неприкосновенные деревья — это одно, а неприкосновенные Девы — совсем другое. Напади она на Имбирь, все сочли бы это преступлением, заслуживающим казни.
Я не услышала её ответа, Чили резко повернулась к смотрительнице сада. Но, прежде чем я оказалась за широкой спиной, Имбирь заметила мои покрасневшие губы. Она ахнула, когда поняла, что именно я вкушала вдобавок к священному персику.
— Ах ты… ах ты, мерзкая шлюха! — прошипела она, ткнув в мою сторону пальцем. — Прямо здесь, в этом саду, у меня на глазах?..
Я заткнула уши уже только потому, что не хотела слышать продолжение. Чили бы тоже не помешало: она никогда не отличалась терпением и теперь тоже продержалась недолго. В какой-то момент она просто шагнула вперёд и вцепилась в шею Имбирь.
Я испуганно вскрикнула, дёрнувшись к ним.
— Может, вырвать твой поганый язык? — тихо прорычала Чили. — Раз ты не можешь сама вовремя заткнуться!
Мати неразборчиво прохрипела:
— Рискни… Тебя повесят… и её тоже.
— О себе беспокойся, ведь я тебя сейчас придушу.
— Чили, пожалуйста… — шепнула я, напуганная её гневом, пусть даже он был направлен не на меня.
Имбирь била узким кулаком по её руке, пока окончательно не обессилела. Только тогда Чили оттолкнула её от себя. Мати упала в траву, дрожа и скуля, и видеть эту грозную отшельницу в таком жалком состоянии было настоящим шоком. Но она не стала звать на помощь. Вместо этого Имбирь ядовито прошипела:
— Ты за это ответишь! О, сколько боли ждёт тебя за это посягательство. Запомни этот день: ты тронул моё сегодня, и я отомщу тебе. Я закопаю тебя прямо здесь, на этом самом месте. И посажу на твоей могиле это. — Она разжала дрожащий кулак, показывая персиковую косточку, которую нашла по дороге. — И тогда уже ты угостишь её своей плотью.
— Может, твоя плоть придётся ей больше по вкусу? — спросила Чили с намёком, и мати вздёрнула подбородок.