— П-подходящую жертву? — пролепетали девочки.
— Ту, чей плач ему особенно понравится. Кого он похитит, поработит, заставит делать ему новых мужчин, а потом продаст за золото. — Чили присвистнула. — У него богатый выбор. Наверняка, его собратья ему завидуют.
— Собратья? — их голоса становились всё тише и тоньше.
— Мужчины, которые поймут и поддержат его, особенно если дело будет касаться Дев. — Она задумалась. — Наверняка, этот уродливый ублюдок, живя вдали от себе подобных, свихнулся и стал совершенно непредсказуемым. Не лучшая идея искать с ним встречи и уж точно дразнить. Если бы он сейчас услышал вас, ему точно показалось бы несправедливым, что люди Внешнего мира наслаждаются почётом, который дают пол и первородство, тогда как над ним потешаются даже дети.
Нет, правда, из неё не получится хорошей матери.
Девочки ударились в плач громче, чем прежде, мечтая, как видно, снова потеряться от нас подальше. Что сказать? Даже мне от слов Чили стало не по себе.
Я ткнула её локтём под рёбра, но она только усмехнулась.
— Здесь нет никаких мужчин, — ответственно заявила я. — Не важно, кто что говорит. Это мир Дев. Он создан Мудрецом и отвергает всё нам враждебное. Воздух и земля здесь пропитаны нашей сущностью, так что появись здесь хоть один мужчина, наши горы бы рухнули в то же мгновение. Вы бы такое точно заметили.
— П-правда?
— Да. Но вам всё равно лучше не заходить ночью так далеко в сады.
Они стали оправдываться, сваливать вину на своих подруг, а потом друг на друга, и Чили раздражённо проворчала:
— Не найдя здесь врага, вы решили друг с другом подраться? Такими темпами Девам не понадобятся мужчины, чтобы самим уничтожить этот мир.
— Они просто проголодались и устали. — Я потянула её за собой. — Давай наберём им фруктов.
Но не успела я сделать и шага, как дети заплакали и запричитали ещё жалобнее. И прежде чем я придумала что-то более эффективное, чем очередные заверения в их безопасности, Чили наклонилась к одной и подняла её, сажая себе на плечи. А другую подхватила на руки, успокаивая одним движением. Эта бесхитростная демонстрация силы и надёжности сработала лучше любых слов.
Девочки удивлённо примолкли, распахнув глаза. Они не помнили то время, когда их носили на руках, но в этом положении тел было что-то родное, что-то… материнское? Нет, эти покровительство и забота были совсем иного, неизвестного нам рода. Что-то, чего нам всем не хватало здесь, когда мы слушали колыбельные, когда нас наряжали или заплетали волосы, когда сулили величие…
Так же как и для этих детей, для меня происходящее было настоящим открытием.
— Высоко! — воскликнула та, что сидела на плечах Чили.
— Я тоже так хочу! — капризно заявила вторая.
— Может, посадить тебя на дерево? — пригрозила Чили, поднимая девочку на вытянутых руках. Так, что даже у меня замерло сердце… а дети лишь смеялись.
— Да, вон на то!
— Абрикос?
— А потом мандарины.
— А я хочу хурму.
Я ходила за ними, пока они набирали фрукты, и не могла поверить в то, что вижу. Никогда не замечала, чтобы Чили тянуло к детям. С учётом её собственного мучительного детства? И строения тела, которое прекрасно отражало её нежелание с кем-либо нянчиться? Трудно было поверить, что однажды она подпустит кого-нибудь к себе настолько близко.
Это признак её исцеления? Или нечто большее?
Всю дорогу из сада я настороженно наблюдала за тем, как дети играют с её волосами, трогают грудь, задают на этот счёт очевидные вопросы, а потом, утешая, подносят дольки к её рту или дают откусить спелой мякоти. Трогательно… Когда же мы выбрались из сада, и пришло время расставаться, дети раскапризничались, повиснув на её шее, как ожерелья.
— Покатай нас ещё! Отнеси на праздник!
— Вам домой пора, — проворчала Чили, по-видимому, утомлённая ими.
— Тогда отнеси туда.
— Мне нужно охранять сад.
— От мужчин?
— Скорее, от таких бедовых девчонок. — Чили спустила их на землю, и они долго смотрели на неё, склонившуюся над ними. Большую и сильную.
— Спасибо, что спасла нас.
— Ага. Не теряйтесь больше.
— Ладно. Завтра мы приведём Астру и Мелиссу… и Ирис тоже, хотя, наверное, даже ты её не поднимешь, — предупредили подруги, и Чили махнула им рукой, прекрасно понимая, что они уже здесь не появятся. Их мати им этого не позволят.
— Обидно, что мы не увидим их лиц, когда они узнают, кто именно их спас. — Она тихо рассмеялась, и я обняла её, слыша фальшь в её голосе. Для неё этот день был безвозвратно испорчен. Виола, а теперь это… Она не ожидала, что о ней распускает слухи даже малышня, перед которой она провинилась ещё меньше, чем перед своими сёстрами.