Я задумчиво скользнула острым металлом между грудей, но в итоге отбросила кинжал в сторону и протянула руку к оставленным здесь бутылкам, придавая этому самоубийству совершенно иную форму.
Чили ворвался в святилище несколькими минутами позже, даже более пугающий, чем когда я увидела его здесь впервые.
— Что ты делаешь?! — Он узнал о кинжале, должно быть. Те солдаты, которые здесь кутили, донесли на меня.
Вместо ответа я плавно опустилась на меха, лучшим образом демонстрируя ему, что со мной всё в порядке.
Смотри.
Огладив бедро, я медленно отвела ногу в сторону и тронула себя, приглашая.
— Иди ко мне.
Чили замер. Его по-прежнему было так легко утихомирить, продемонстрировав свои прелести. В этом смысле он совершенно не изменился.
Отвернувшись лишь за тем, чтобы запереть двери перед своей свитой, Чили пошёл ко мне, на ходу снимая одежду. И в этом было столько же угрозы, сколько и в наказании, ради которого он здесь появился. И будет столько же боли, судя по всему.
Приблизившись, он навис надо мной, возрождая худшие воспоминания. Мне было страшно лежать под ним на маковом поле. Но лежать под ним в святилище, будучи дважды побеждённой, оказалось страшнее. Почему? Меня уже насиловали. Я знала, как делать это правильно.
Предвосхищая его желание, я взяла его за руку и прижала его пальцы к своим «лепесткам», давая почувствовать влагу на нежной коже. Он пришёл сюда за этим? Я потёрлась об его ладонь, слыша в ответ согласный стон.
Погладив меня там, где я выпрашивала ласку, Чили проник пальцами внутрь, требуя большего. Его настойчивость пугала, но я не стала сопротивляться. Он сам почувствовал мою дрожь, поэтому отстранил руку… но смотреть туда не перестал.
— Хочешь здесь? — хрипло уточнил Чили, намекая на то, что место, где мы чуть друг друга не убили, не самое романтичное, а он хотел исправиться.
— Какая разница? Теперь мы можем делать это, где угодно. Больше никто не осудит нас и не помешает нам — ни отшельники, ни люди.
— Где угодно, вот именно, — согласился он, сближая наши лица. — Наверное, поэтому снова брать тебя на поле боя кажется таким неправильным.
— Чувствуешь себя виноватым перед трофеем за то, что завоевал его?
— Ты не трофей, не прибедняйся, — возразил Чили, целуя меня… и тут же насторожено отстраняясь. — Трофей не стал бы праздновать победу раньше самого победителя.
Он распознал вкус вина на моих губах, но я не собиралась оправдываться.
— Нельзя?
— Можно. Об этом и речь, — ответил он, спускаясь к моим распахнутым бёдрам. — Ты еще даже не представляешь, сколько всего тебе можно.
Объясняя наглядно, он провёл языком по «лепесткам» и жадно накрыл их ртом. Мне можно всё, раз Пламя погребальных костров почитает меня подобным образом. Пусть Север сделал его ужасно грубым и нетерпеливым, он всё ещё помнил наши любовные игры и старался быть в них последовательным.
Прикрыв глаза, я тихо простонала, поощряя его.
Раньше такие ласки были всем, что мы могли себе позволить. Осторожные и тайные… Нам казалось, что в них было недостаточно любви, но теперь я понимала, что её было больше в тех робких прелюдиях, чем в том, чему эта прелюдия предшествовала теперь.
Близость с ним… Теперь мне казалось логичным, что вступлением к ней стала масштабная война. Таков его уровень «ухаживаний». Когда Чили сказал, что уничтожает кланы и города, чтобы признаться в любви, он явно намекал на то, что и занимается любовью в том же духе. Одержимо и беспощадно. Раз в десять лет.
Преподнося свой целибат, как подарок мне, он, на самом деле, пришёл стребовать с меня долг. Не знаю, насколько Чили было тяжело воздерживаться, но удовлетворять его, столь выносливого и требовательного, было гораздо тяжелее.
— Я тебя утомил? — спросил Чили в момент затишья, когда меня начало клонить в сон.
— Нет. — Я развела ноги, и он накрыл «цветок» ладонью, присваивая так, как мог только уже состоявшийся любовник. В этом кажущемся бездействии было больше власти, чем в самом соитии.
— Я так долго мечтал заполучить тебя, любовь… А теперь, когда заполучил, у меня появилась другая проблема, — проговорил он задумчиво. — Как мне прятать столь манящую красоту?
— Под собой, — подсказала я, проведя кончиками пальцев по его ладони. И Чили понял, что его главная проблема не в этом, а в том:
— Как мне оторваться от тебя?
О нет, лучше не надо. Этот мир был рад исчезнуть из зоны его внимания хотя бы ненадолго, как и все люди вокруг. Дорожа собственными жизнями, его покой не смели тревожить ни слуги, ни свита, ни солдаты. Возможно, среди них были и те, кто помнил, чем он занялся после секса в прошлый раз. Я, например, помнила.