Приподнявшись, я смотрела на неё, едва освещённую догорающими лампадами.
— Ты ничего мне не сделаешь, Ями. — Может, и не стоило заявлять это так убеждённо.
— О, конечно, сделаю. — Она направила на меня меч. — Я заставлю тебя убить его.
— Что ты…
— Давай, зови его на помощь! Умоляй спасти тебя. Он делал это десять лет, не спросив твоего разрешения, но сейчас оно ему нужно, ты так не думаешь?
Когда я промолчала, девушка наклонилась, хватая меня за горло и прикасаясь лезвием под подбородком.
— Девы ведь плохо переносят боль, да?
— Твоему хозяину это не понравится, — процедила я, чувствуя холод металла кожей.
— Мой хозяин и твой хозяин тоже. Ты принадлежишь ему, да, и я не посмею это оспорить, ведь в отличие от некоторых я ему абсолютно верна. И такая верность должна поощряться, так же как предательство — караться. Из всех недоумков, которые его подвели, ты — самая главная. Так что, уверена, он согласится с тем, что ты заслуживаешь наказания, а я — поощрения. Иначе зачем он взял меня с собой? — Она повернула мою голову к сражающимся мужчинам. — Как насчёт того, чтобы побыть немного моим «мечом»? Зови его! Дай ему в последние мгновения своей жизни почувствовать себя твоим спасителем.
Сглотнув, я посмотрела на Илая… потом на Датэ. И закричала:
— Чили, спаси меня!
Датэ обернулся, и в ту же секунду Илай рывком достал второй меч… но не для того, чтобы снести голову Калеке. Он бросил оружие мне.
Я не могла поверить.
Датэ подставил ему шею. Он бесконечно долгую секунду смотрел в противоположную сторону, этого бы хватило, чтобы закончить войну. Но вместо этого Илай отдал своё оружие мне. Потому что, убей он Датэ, и в ту же секунду Ями зарезала бы меня.
Звякнув, меч проехал по полу, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки от меня. И я потянулась к нему, принимая эту помощь, осознавая её последствия. Илай готов был пожертвовать чем угодно в тот момент: оружием, собственной жизнью, племянницей…
Я сомкнула пальцы на рукояти.
— Ями! — рявкнул Датэ, и девушка вздрогнула, отстраняясь от меня.
Схватив меч, я направила его на неё. Это была просто угроза. Я не умела убивать. Только не женщин и не по-мужски, оружием. Но стоило мне только замахнуться, как Ями закричала, выгибаясь в спине.
Дитя, которое мы уже списали со счёта, подобравшись сзади, вонзило короткий меч ей под рёбра.
— Не устраивай бардак в моём доме, — прорычал император, отпуская рукоять и отшатываясь. Его трясло. Вся его одежда была перепачкана кровью павших Жемчужин.
Вопль Ями прозвучал одновременно со звоном бьющегося стекла: в этот самый момент Илай ударил Датэ. Голова Калеки запрокинулась, волосы пропитались алкоголем, а лицо сильно изранили осколки. У Илая в руках осталось отколотое горлышко, которое он воткнул ему в шею, проворачивая, загоняя глубже.
Но это не было победой: в следующую секунду Датэ отбросил его ударом ноги. Треск ломающихся костей сменился глухим стуком, когда Илай врезался в стену. Мой крик показался совершенно беззвучным на фоне воплей Ями и всхлипов Дитя.
Вытащив застрявший в шее осколок, Калека зажал рану ладонью. Кровь засочилась между его пальцев. Казалось невероятным, что он вообще мог стоять на ногах. Ориентироваться.
Хрипя, Датэ пошёл к выходу из святилища, туда, где его тело быстро исцелится.
Посмотрев на меч в своей руке, я поднялась… и отдала его императору. И прежде чем он скажет, что ничего не выйдет, что он уже пытался, что лимит убийств для него на сегодня исчерпан, я подбежала к ещё горящим лампадам.
Мне бы не хватило силы, чтобы нанести смертельный удар. А Дитя бы не смогло подобраться к нему незамеченным. Даже истекающий кровью Калека был ещё недостаточно уязвим, чтобы с ним смогли справиться слабый ребёнок и ещё более слабая женщина.
Привстав на цыпочках, я поддела пальцем золотую цепь и сняла со стены горящую лампаду.
Датэ едва удерживал равновесие. Я подобралась к нему быстро и бесшумно. Его глаза были изранены, отчего казалось, что он плакал кровавыми слезами… И меня напугал не их вид, а внезапное желание их стереть.
Чили…
Все его самые убедительные доводы никогда бы не произвели на меня такого эффекта, как вид этих «слёз». Самое лучшее доказательство и беспроигрышный приём.
Так вот что остановит меня? Слёзы, которые Илай называл самыми бесполезными, ненадёжными вещами на свете? Очевидно, даже со всеми этими шрамами, Датэ оставался «Девой» больше, чем Калекой… Пусть даже всё это время пытался доказать обратное.