— Понимаю, ты меня привык наблюдать в ином виде.
— Твои техники охраняют тебя лучше любой брони.
— Мои техники, ну да.
Смирившись с тем, что Старец останется здесь, пока ему не надоест, Дитя хлопнуло в ладоши, приказывая выйти всем остальным. Даже Жемчужине. Как бы сильно он ни доверял этим женщинам, и как бы предано они ему ни служили, дальнейший разговор должен был остаться только между нами тремя. Не только разговор, я надеялась… Вот когда мой голос обретёт утраченную силу, тогда уже можно и поболтать.
— Мы могли бы отложить это до завтра, — ответил император, не поддерживая мой энтузиазм. — Это большой риск, мы не уверены даже в своих силах, а в твоих — ещё меньше. Пусть сегодня не полнолуние, но ещё одна ночь необходима тебе, чтобы окрепнуть.
— Окрепнуть сильнее, чем после снятия чертовой печати, она не сможет, даже если спляшет на луне голышом, — проворчал Старец, выглядя почему-то куда более мотивированным отделаться от клейма, чем я. Ему так не терпелось оправдать себя? В смысле, вернись ко мне память, и на фоне Калеки он будет казаться образцовым отшельником.
— Попридержи свои фантазии, — попросило Дитя, недовольно морщась.
— А разве не так обычно делают Девы, чтобы как следует окрепнуть? — Он посмотрел на меня. — Или вам достаточно просто друг друга поласкать? Тогда ты точно отлично взбодрилась.
Он всё ещё не мог забыть тот инцидент с кровоточащей служанкой, будто подслушанные сплетни стали для него апогеем сегодняшнего безумного дня. Этот мужчина был таким неожиданно чувствительным, вопреки твёрдому телу и колючести на подбородке. А может, он просто не такой уж твёрдый и колючий? Я поймала себя на мысли, что хочу это проверить…
— Ты прав. Я бодра как никогда, недаром проспала десять лет, так что можешь приступать.
Я застыла в ожидании. Он тоже. Мы молча требовали друг от друга чего-то, пока Старец не заговорил первым:
— Это шутка?
— Ритуал может убить меня, так что я не в настроении шутить. А ты чего медлишь?
— Жду, когда ты разденешься.
— Раз ты такой впечатлительный, я решила этого не делать. Так тебе будет проще сосредоточиться, да и, как выяснилось, печать всё равно скрытая. Ещё одна броня над клеткой рёбер вряд ли сделает погоду.
— Так эти доспехи не от Датэ, а от меня?
Как если бы его помощь пугала меня сильнее, чем реальная угроза со стороны предводителя Калек. Если учесть, чем эта первая могла закончиться?
Ладно.
— Ты же сам обвинял меня в непристойном поведении, вот я и попыталась тебе угодить. Можешь поставить на него одну из своих печатей, и тогда никто кроме тебя его не снимет. Так ты будешь уверен в том, что я веду себя исключительно прилично, — улыбнулась я, пусть даже только что сказала, что не настроена шутить. Но увидеть, как он снова отворачивается, дорогого стоило. Старец так и не встал на колени, но зато регулярно отводил взгляд, что почти одно и то же. В понимании Девы он сдавался, хотя выглядел таким непреклонным.
— Я подумаю над этим, — проговорил он, — после того, как его сниму.
— Не наглей, — бросило Дитя, но я пожала плечами.
— Раз это необходимо…
— Я должен касаться твоей кожи.
Как если бы речь шла не о формальности, а именно о нужде.
— А что будет потом?
Он ответил не сразу. Очевидно, не будь здесь свидетеля, я бы услышала нечто противоположное тому, что мужчина в итоге сказал.
— Это похоже на чтение вслепую зашифрованного текста, но если я разгадаю структуру, то смогу снять печать. Это может занять всю ночь, а может весь день.
— А заявился ты сюда так, будто пять минут, — пробормотало Дитя.
— Если бы не было сложностей, ты бы тут и не понадобился.
— Забыл, где мы? У меня дома. Надобность во мне здесь никогда не оспаривалась. И не будет впредь, если только я не решу саботировать свои обязанности целый день.
Я покачала головой. Дело даже не в уважении к его титулу, никто из нас просто не выдержит подобного.
— До рассвета, — предложила я, и он согласно кивнул.
— Ну, тогда у нас не так уж много времени, — заметил Старец, засучивая рукава, собираясь основательно за меня взяться. Почему-то это взволновало больше, чем необходимость мне самой полностью раздеться. Но я сделала это почти так же быстро.
— Что дальше? — Мой голос звучал так, словно ничего особенного не происходило. В отличие от его голоса.
— Ляг на кровать.