— Лучше тебе запечатать дверь, чтобы нам никто не помешал, — сказала она, переступив порог.
Трудно было поверить, что для неё подобное впервые. Но он не смел её ревновать, особенно теперь, когда она демонстрировала чудеса доверия.
Илай обнажил лезвие одного из мечей ровно настолько, чтобы порезать палец. На приготовление чернил не было времени, поэтому он просто начертил нужные символы на дверях. И с удивлением понял, что это самая лучшая прелюдия. Он проворачивал подобное столько раз, ставил печати постоянно, поэтому давно потерял интерес к процессу, а теперь его это возбуждало. Мастерство Старцев, наверное, самая асексуальная вещь на свете, но, будучи невероятным извращенцем, он твердел, просто запирая чертовы двери.
Весь мир остался за этим порогом. Никто не войдёт сюда. А она сама — не выйдет без его разрешения.
За такими мыслями Илай не заметил, как Дева подошла к нему. Она зажгла масляную лампу, от которой тени стали гуще, а света не хватило бы даже на то, чтобы аккуратно справиться с застёжкой её платья.
Она потянулась к нему и взяла его ладонь в свои руки, прежде чем он закапал всё вокруг кровью.
— Я не переношу этот запах, — объяснила Дева, как будто не хотела, чтобы он принял это за заботу. Хотя в этом не было никакого смысла, если она, правда, собиралась разделить с ним постель.
Илай покосился на кровать.
— Не смотри туда. Мы сделаем это на полу.
Ладно, там как раз достаточно места для воплощения в жизнь всех его фантазий.
Когда женщина уняла его боль — не ту, которая его по-настоящему мучила — он обхватил её лицо ладонями. И уже одно только это заставило её испугано замереть. Когда же его руки спустились по её шее к плечам, она напряжённо спросила:
— Ты что делаешь?
— Собираюсь раздеть тебя.
— Не надо.
— Я видел тебя голой много раз. Если честно, мне даже привычнее смотреть на тебя такую…
Говорить было невыносимо. Почему ему приходится объяснять что-то настолько очевидное? Или она думает, что одежда каким-то образом превратит их близость во что-то более официальное? Может даже, приличное?…
Илай подцепил длинный локон, мягко сжимая его между пальцев, и она снова напряглась, будто от боли.
— Не играй со мной, не надо, — попросил он, слыша непреднамеренную угрозу в своём голосе, — я уже давно именно в том состоянии, в котором тебе нужен. И раз уж мы оказались здесь наедине… нет смысла что-то объяснять, оправдываться и тратить время. Я знаю: ты достойна лучшего. Красивых ухаживаний, изящных комплиментов… Тут от меня толку меньше, чем от зеркала, но я всё-таки скажу это, потому что давно хотел: ты восхитительна. Я буду нежным с тобой. Но если ты не хочешь меня… позволь хотя бы тебя обслужить.
Она задумалась.
— Так спят Старцы?
— Так спят мужчины и женщины.
— И что, это придаёт силы? Помогает отдохнуть?
— "Отдохнуть"? — Он не собирался отдыхать. Он собирался силы тратить. — Ты хочешь просто… отдохнуть?
— Я хочу погрузиться в сон. А спать, по-настоящему, так, как привыкла, у меня получится только с тобой.
Илай шумно втянул в грудь воздух. Такая невинность… То, что он принял за откровенность, за признание, оказалось просто детской беспечностью. Поэтому признаться в итоге решил он сам: всё что угодно, иначе это желание убьёт его.
— Так, как я привык, я тоже могу только с тобой. Хочу только с тобой. Я все эти десять лет думал, возможно ли это? Я выискивал в тебе любой знак, жест, взгляд — подошло бы что угодно. На слова я даже не надеялся. Но когда ты предложила спать с тобой… Ты хоть понимаешь, как это прозвучало для меня?
— Ты же отшельник. Я думала, ты поймёшь.
— Когда дело касается тебя, ночи, запертой комнаты и слова «спать», я — не отшельник. — Он даже человеком перестаёт быть. Он готов был наброситься на неё, как животное. Как ублюдок-Датэ, вот же чёрт.
— Да, ты не отшельник. Ты отступник настолько, что даже в утешении и сне видишь повод «трахнуть» женщину. А если я скажу, что… что я решила довериться тебе?
Отойдя подальше, Илай принялся концентрироваться на дыхании.
Всё дело в её голосе? Или в том, что она выбирает неправильные слова? Не может же он сам быть испорченным до такой степени, что любая её фраза звучит для него как призыв?
— Довериться мне? — спросил он. — Зачем?
— Чтобы ты поставил на меня это своё клеймо, которое нейтрализует печать Датэ.
Она делает только хуже. После предложения провести с ней ночь Илай меньше всего ожидал услышать просьбу присвоить её ещё и другим способом.
— И для этого ты должна "переспать" со мной так, как это принято в вашем клане наивных девственниц?
Она скрестила руки на груди, выглядя такой оскорблённой.