Оставив водокачку, Илай побродил по округе, но потом окончательно сдался и спрятался от солнца в «винном погребе». Сев перед стеной, он взялся за рукоять ножа, но теперь уже не вытягивая его, а расшатывая в образовавшейся от удара трещине.
— Ты сказал, что тебя выгнали из дома, — вспомнил хозяин «дома». — Что это значит? Твоё право первородства оспорили?
Илай промычал что-то невнятное.
— Ты третий в семье?
— Первый. Но у отца… не знаю.
— Ха, сделать из тебя импотента так «справедливо» с его стороны.
— Так решило Божественное Дитя.
— Дитя, — повторил Старец так, будто сплюнул, и только этим он напомнил Илаю Маяра.
— Вы их презираете, мастер?
Мужчина не стал отвечать прямо.
— Знаешь, почему наш клан считается слабейшим среди отшельников?
А он считается слабейшим? Этот застрявший намертво в камне нож это опровергал.
— Почему, мастер?
— Потому что нам даже Детей не победить.
— Ну… с ними вообще нельзя драться, мастер.
— С ними невозможно драться. Они посмотрят на тебя, залезут тебе в башку, и ты будешь у них как на ладони. Твои мысли, страхи, желания, цели. А если ты решишь с ними заговорить, они сразу же узнают, лжёшь ты или нет, и ты сам не заметишь, как начнёшь перед ними исповедоваться.
— Вы встречались с ними?
— Было дело.
— Вы им поклонились?
— Им все кланяются. И богачи, и отшельники.
Илай вспомнил, как сам не воспользовался случаем. Но теперь он этим не гордился.
— Даже Девы?
— Девы. — Стало ясно, что их он презирает даже больше, чем Детей. — Вряд ли. Их сущность сильнее. Самая сильная среди отшельников.
— Значит, Дети не могут проникнуть к Девам в голову?
— Не знаю. На Дев даже смотреть нельзя, а Дети же такие законопослушные.
— А Калеки?
— Что Калеки?
— Вы смогли бы победить одного из них?
Мастер хмыкнул.
— Сам всё время об этом думаю.
Илай хотел было ляпнуть, что, конечно, победит, потому что он не встречал людей сильнее. Но ведь он собирался превзойти мастера. Стать сильнее, чем предоставленные отцом учителя. Сильнее, чем отшельники. И хотя у Старца не было ни книг, ни свитков, а сам он был невежественен и груб, только такой человек мог помочь ему осуществить мечту.
Но пока что голод, жажда, боль и чёртов нож угнетали его настолько, что Илай чувствовал себя немощным. Нищим, у которого нет даже капли воды. Обернувшись, он хотел было попросить напиться.
Старец сидел перед плоским камнем — импровизированным столом, скрестив ноги. Он что-то писал, но не каллиграфической кистью, а остро заточенным пером той самой птицы.
Приблизившись, Илай заглянул ему через плечо. Язык, на котором писал мастер, был ему незнаком. Такой замысловатый, причудливый, магический… Но потом Илай пригляделся и понял, что магическим его сделал небрежный почерк мужчины. Поэтому Илай не узнал родные буквы при первом взгляде.
Его бы отец за такое убил. Даже не стал бы довозить до пустыни.
— Что это?
— Дневник, который вёл мой мастер.
Представив, о чём можно писать в пустыне, Илай пришёл к выводу, что дело тут не в насыщенности жизни, а как раз наоборот. Им это было необходимо, чтобы следить за временем. Поэтому в тетради оказалось больше цифр, чем букв: если ничего примечательного не происходило, он просто обозначал день. Старцы мерили жизнь не годами, а сутками.
— Вот смотри. — Мастер открыл первые страницы тетради. — Я появляюсь здесь. Вот здесь я начал обучение. А тут мои волосы поседели. Тут начал меняться цвет глаз.
Илай нахмурился, подсчитывая в уме его приблизительный возраст.
Его мастеру, самому сильному мужчине на свете, великому отшельнику, Старцу было семнадцать лет.
Вода. Доброе божество. Илай не пил её, он ей причащался. Однажды, доведённый до отчаянья, он слизывал капли конденсата с камней, которыми те покрывались на рассвете.
Вода, вода, вода. Где вода?
Она перестала быть для Илая чем-то относящимся к трапезе, чистоте или погоде уже через неделю. Она стала валютой. Мастер одалживал ему воду «под проценты».
— Так, кажется, это делается у вас, богатых? Я даю тебе флягу, ты вернёшь мне наполненной вот эту чашу.
Это было бессмысленно, он не мог выдавить из того дьявольского сооружения даже плевок. Хотя исправно пытался. Занимался только этим, пока плечи не начинали гореть от усилий и солнца.
— У тебя хорошие данные, — задумчиво заметил однажды мастер, наблюдая за ним. — Твой отец — потомственный военный? Тебе нужно есть больше мяса и овощей.