— Пламя погребальных костров, — отозвался Илай, на что Калека утомлённо вздохнул.
— И ты туда же. — Он скинул с плеч тяжёлую меховую мантию, угольно чёрную, ещё более чёрную на фоне белых ковров. Присутствие чужака не смущало Датэ. Настолько что он открепил ножны с мечом и оставил их в стороне, на подставке. — Оказывается, меня предпочитают называть так не только люди, но даже отшельники.
— Разве тебя прозвали так не свои же? — Илай настороженно следил за ним взглядом. — Вы же там у себя на севере поклоняетесь огню.
— Но не я. Я земной огонь презираю, — признался Датэ. — И это прозвище оскорбляет меня.
— Почему? Ты ведь делал всё, чтобы его заслужить. Стольких прикончил…
— А скольких я помиловал? Скольких я спас? Я пощадил всех, кто впускал меня в города добровольно. Я объединил самые безнадёжные империи, раздираемые междоусобными войнами, под властью единого правителя. Положение в них если не улучшилось, то хуже после моего «вторжения» точно не стало. — Он задумчиво нахмурился. — «Пламя погребальных костров». Это где надо было так опозориться?
Посмотрев себе под ноги, на ящик, который принёс с собой, Илай предположил:
— Может, когда ты перебил весь клан Ясноликой Девы? Или ты думал, что война с женщинами добавит тебе чести?
Датэ прошёл мимо него, подставляя спину. Это был идеальный момент… Но Илай ждал ответа.
— Чести? Нет. Но это меня и не опозорило. На самом деле, никому кроме тебя до этого нет дела.
— Чего? — оскорблённо проворчал Илай, потянувшись к мечу на поясе.
Этот ублюдок рассуждал об убийстве Ясноликих так же хладнокровно, как и совершал его…
— Девы умерли для Внешнего мира и его жителей давным-давно. Они отгородились от людей, превращаясь из отшельниц в затворниц, а после и вовсе стали легендой. Они перестали спускаться даже в собственные святилища за сиротами и подношениями. Не показывались на глаза храмовым жрицам. От гордости, может. Или чрезмерной многочисленности своего клана. Такие проблемы возникают, если ты не стареешь, — проговорил Датэ, разглядывая географические карты и изучая донесения.
— Так вот в чём дело? Вы, Калеки, свихнулись от страха, решив, что ваш непримиримый враг превзойдёт вас численностью?
— Вечное противостояние Калеки и Девы, ну да… — Он вяло усмехнулся. — Ещё одна ничего не значащая выдумка. Сказка, придуманная людьми. Странно, что она так популярна у суровых отшельников с Юга.
— Эта "сказка" закончилась далеко не сказочно.
— Как бы она ни закончилась… и как бы она ни началась… никто и никогда не был более жесток с Девам, чем сами Девы. Даже я. Называя меня Пламенем погребальных костров, ты обвиняешь меня в том, что я убил их и сжёг их прекрасные сады? Ты просто не знаешь, что эти самые сады — бескрайние кладбища уже сами по себе. Ведь если Калеки сжигают своих павших, то Девы хоронят их с косточками плодовых деревьев.
— Да? А я думал, что до того, как ты там появился, никаких похоронных обрядов у них вообще не существовало.
— Ты точно Старец? Не дитя? Такой наивный, — улыбнулся Датэ. — Половина девочек, которых Девы забирают из святилищ, погибают, осваивая высшее мастерство.
Почему-то Илай почувствовал гордость — бессмысленную, неуместную, но такую безудержную. Его Дева оказалась из сильной половины. И даже когда эта сильная половина погибла, она выжила.
— А ты много о них знаешь.
— В отличие от тебя, собирающегося призвать меня за их убийство к ответу, — сказал Датэ, не оборачиваясь, но при этом видя его насквозь. — Ты ведь для этого пришёл?
— Вообще-то, я хотел к тебе присоединиться. — Илай сам удивился тому, с какой лёгкостью ему далась эта ложь.
— Думаешь, я позволю тебе примкнуть к нам после того, как ты убил моих людей?
— Конечно. Калеки ведь именно так и демонстрируют свои способности — убивая друг друга.
— Демонстрируя свои способности, ты показал только лишь свою глупость. — Датэ медленно повернулся к нему. — Ведь будь ты умнее, ты бы сюда не сунулся.
Илай напал ещё до того, как смог заметить его атаку. Но, даже учитывая это бесспорное преимущество, именно Илай упал на землю, устланную мехами. Дело не в его неуклюжести. И не в том, что он пропустил удар, ведь удара не было. Прозвучал лишь тихий приказ:
— На колени.
И он рухнул, подставляя руки, чтобы не разбить себе лицо при падении.
Недоумение сменилось ужасом. Никогда прежде он не сталкивался с силой, которая бы покоряла так быстро и абсолютно. Он не смог заметить, предугадать, противостоять ей. Эта техника превращала его собственное тело в первоочерёдного врага, а что касается Датэ — до него ему не добраться даже с учётом того, что тот стоял всего в шаге от него.