— То, что произошло прошлой ночью… Я не должна была говорить тебе этого. Я завела речь о детях, не зная, как ты подавлен после встречи с Ями. Ты ведь тогда только узнал, что она жива. Что служит Датэ. А теперь, сразу после того, что она тебе наговорила?.. Я такая эгоистка. Она ведь была под твоей опекой. Всё равно что дочь. Прости.
— Ты только что перечислила причины, по которым не должна передо мной извиняться, — ответил Илай, поднимаясь, чтобы умыться. Прийти в себя. Жаль. Я надеялась, моя печать задержится на его коже подольше. — Я виноват перед ней, но не так сильно, как перед отцом, а его мне совсем не жаль. Лучшее, что я могу сделать для неё сейчас — не убить, как его. Два зарезанных родственника будет уже слишком.
— Единственное, что есть в тебе плохого — твоё стремление до последнего защищать недостойных этого людей. Снова, снова и снова, будто это дурная привычка.
— А ещё я убийца, мародёр и извращенец, — повторил он мои собственные слова. Испортил момент.
— Тебя даже Дитя не смогло судить, хотя ты видел, как он беспощаден к преступникам. Готов вершить правосудие собственными руками. Просто зверь, — неловко усмехнулась я, вставая. — Побуду с ним, пока ты наводишь порядок снаружи.
Знаю, это было неправильно: оставлять его более подавленным и запутавшимся, чем до моего появления. Но, очевидно, причина его плохого настроения — я и мои расспросы. Старец хотел держать меня подальше ото всего, что связано с грядущим сражением, и от себя соответственно.
— Если они прорвутся за стены — беги, — попросил Илай, вытирая лицо и руки. — Но на этот раз, пожалуйста, не потеряй память.
Трогательно.
Я подошла к нему, чтобы развеять его сомнения и вместе с тем пообещать всё, о чём он попросит, но, увидев его правую руку, нерешительно застыла.
— Странно… — Я указала на ивовую ветвь. — Почему она не стёрлась? Даже бледнее не стала.
— Потому что чернила готовил я.
— Да, но наносила их я. Кому я это рассказываю? Ты ведь Старец, должен знать, что никто кроме мастера не может просто взять кисть и…
Илай не дал мне договорить. Осторожно обхватив моё лицо, он наклонился и поцеловал меня с той же настойчивостью, с какой только что отвергал. Злая, требовательная, такая мужская любовь… каждый раз неожиданная, даже когда ты всем видом на это напрашиваешься.
Забыв о том, что только что собиралась уходить, я подалась ему навстречу, поощряя. Рука с моим «клеймом» оказалась на моей шее, усиливая ощущение невероятной уязвимости. И я даже не попыталась отогнать совершенно непозволительную для отшельницы мысль: хочу сдаться. Кому-то для того, чтобы покорить Деву, нужно вырезать весь клан, а кому-то просто прикоснуться.
Старец опять вытворял нечто развратнее самого соития. После такого казалось невероятным, что его рот вообще умел говорить мне «нет».
— Кажется, не так давно ты боялся, что я снова потеряю сознание, — напомнила я шёпотом, и Илай самодовольно улыбнулся.
Несмотря на мучительную нужду, он выглядел так, будто добился своего. Неудовлетворённым, но достойно утешенным.
Но всё пошло прахом, когда в его покои стали ломиться слуги императора. Они торопились ему донести: Ями сбежала. Хуже только, если бы сам Датэ стоял под дверью, заявляя о собственном прибытии.
Меня словно окатили ледяной водой.
Но Илай не выглядел удивлённым. Новость просто заставила его протрезветь.
Странно, но удивлённым не выглядело даже Дитя, хотя от него удрала не только пленница, но ещё несколько министров. Они, пользуясь своим влиянием, помогли ей выбраться из оцеплённого города, надеясь на её заступничество перед Пламенем погребальных костров. Они искали повод для предательства уже давно, и Илай им его предоставил, когда «категорично» отверг дипломатический подход.
Наверное, в этот самый момент перебежчики уже кланялись своему новому господину, Ями рассказывала ему о наглости последней из Дев и издевательской самоуверенности Старца, а сам Датэ готовился поднять своих солдат в атаку.
— Я ждал чего-то подобного, — сказало Дитя по возвращении с городских стен. Побег случился в его отсутствие, пока император инспектировал и воодушевлял свою армию. — Больше скажу: был уверен, что начнётся массовое бегство. Если дело ограничится шестью идиотами — это небольшая потеря. Пусть они и присутствовали на советах, но никакой роли в кампании у них нет.
— Они знают твой дворец вдоль и поперёк.
— Это неважно. — Он сжал пальцы на рукояти короткого меча, прикреплённого к поясу. — Если Калеки всё же прорвутся в город, я не стану бежать или прятаться. Это мой шанс искупить прошлые грехи или хотя бы не повторить ошибку.