- А ты… не боишься ходить по лесам и чужим странам один?
Он добродушно рассмеялся. У него был звонкий, чистый смех, который захватывал и увлекал за собой. Один из немногих, вслед за которым хотелось смеяться. Обычно так с детьми, потом люди вырастают и теряют этот дар, но он… он его не потерял.
- Мне иногда кажется, что сама Мириона охраняет меня от зверей и злых людей, - ответил юный менестрель, отсмеявшись. – Хожу, где вздумается. Иду, куда хочу. Я уже нашёл множество дивных историй и, уверен, я их ещё много найду. Так… ты расскажешь мне о той истории, песню из которой ты пела?..
Это странно, но… почему-то ему хотелось верить. Может, я просто уже очень устала и очень хотела хоть с кем-нибудь поделиться своими чувствами? Но он слушал очень внимательно, много вопросов задавал.
- Знаешь, - сказал Благовест наконец, - Я слышал, что у остроухих есть один страшный обычай. Когда кто-то тяжело провинился, то его или заставляют выпить яд из каменной чаши, прилюдно, сохраняя спокойствие до самого конца, или же изгоняют из Эльфийского леса. И все делают вид, будто забыли изгнанника. Так, словно его вовсе и не существовало на свете. Никогда. Друзья, родственники, знакомые, супруги, возлюбленные… они все обращаются при встрече с изгнанником так, словно его и никогда не знали. Впрочем, изгнанники обычно и не пытаются вернуться на родину. Они просто ломаются среди людей. Душой ломаются и переступают Грань раньше срока. Хотя кто-то из них иногда всё же выбирает жизнь. И притворяется человеком. Может быть, и у драконов есть что-то похожее?
- Но, кажется, я вообще младенцем была. За что меня изгонять? – у меня почему-то сами собой хлынули слёзы из глаз.
- А, вспомнил. Ещё кое-что… - он задумчиво потёр точки между глазами и переносицей, - У эльфов иногда рождаются дети-полукровки. Если у них нет никаких способностей, им находят приёмных родителей среди людей.
- Жестоко! – меня бросило в дрожь.
- Древние маги вообще жестоки к тем, кто против них и их обычаев. Даже к своим. Правда, про остроухих известно немного. А про крылатых – вообще нечего. Но я предполагаю, что их обычаи могут быть чем-то похожи.
Может быть… может быть всё именно так! А впрочем, у меня такое чувство, будто всё так и есть. Просто я и Акар – полукровки. Но какие-то драконьи способности, полагавшиеся на нас двоих, он забрал сам. А я… у меня нету ничего. У меня… у меня даже магическое поле как у обычного человека! И тот маг… Лириард… тот древний маг даже во мне примесь драконьей крови не разглядел! Только я вижу её отблеск. Только я чувствую её. И чую, кто к какому Основному народу относится, в ком есть примесь крови древних магов. Но толку мне с того? Зачем я вообще такая родилась? Мне тесно и душно среди людей… и среди драконов мне не место…
- Ты будешь искать его дальше? – спросил вдруг Благовест.
- Разумеется! – сжимаю кулаки, - Он – это половина меня. И к тому же… - меня опять бросило в дрожь, - Он что-то затеял… что-то опасное… Я чувствую это и мне не по себе!
Мы долго молчали. Я была чуть жива от отчаяния, а парнишка надолго задумался.
- Слушай, - сказал он вдруг, - А если… если я буду петь твою песню везде, где буду проходить? Если однажды твой брат попадётся мне на пути, то, может быть, его зацепит эта песня? И он спросит меня, почему я её пою? И я тогда расскажу ему про тебя. Вдруг он тоже захочет тебя найти? Если у него хоть какие-то способности древних магов, то ему уж всяко легче будет разыскать тебя, чем тебе – его. Да и я уточню, что ты живёшь в Лысегорье.
Пылко сжала его руку.
- Я буду очень благодарна тебе за помощь, Благовест! Но… как я могу отблагодарить тебя?
- А зачем? Я же узнал ещё одну пронзительную историю, - улыбка, - А что ещё нужно менестрелю для счастья?
- Ну, разве что грудастое вдохновение, - ухмыляюсь.
- Спасибо, но у меня оно уже есть, - он вдруг помрачнел, - Было… Но ты извини, я очень верный менестрель! Мне кроме моей огненноволосой воительницы никого и не надо.
- Ну, то понятно, - улыбаюсь в ответ, - Меня, к счастью, сим древним чувством ещё не припекло.