Возможно, у неё были сомнения, но могла ли она к ним прислушаться, если ей так хотелось, вернувшись домой, похвалиться своими достижениями?
Легко загнанная в ловушку собственным тщеславием, Изла во всё поверила и со всем согласилась. В её лице Тайный Союз приобрёл мощную поддержку при дворе.
Расстались тепло, можно даже сказать, по-дружески. Правда, принцессу взволновало сообщение о ещё четверых членах группы, следующих на другом корабле, но после уверений в том, что этим четверым далеко до зуланзров и они, конечно, не страшнее людей, она окончательно успокоилась и держалась с посланцами Тайного Союза так милостиво, как, наверное, ни с кем прежде.
Оставшись одна (стражи, разумеется, не в счёт) наследная принцесса ещё раз всё обдумала и осталась весьма довольна случившимся, но главным образом — собой.
Замаскированные посланцы могущественного Тайного Союза, по их собственному признанию, внимательно наблюдали за её переговорами с этим жалким Галактическим Союзом. Так что их желание заключить союз с Аззой — исключительно её заслуга!
Она не уронила чести королевского дома, напротив — подняла её на недосягаемую высоту! Наследная принцесса была счастлива: теперь ей есть что предъявить по возвращении. Ей удалось достичь куда большего, чем то, к чему стремилась королева. Да… это наводит на размышления… весьма приятные и многообещающие размышления…
А пока наследная принцесса Изла грезила о верхней чашечке Цветочного Трона, “Лазурный” и “Полосуха” стремительно мчались по звёздному океану, с каждым часом приближаясь к крохотному островку, к прекрасному цветущему Жиззеаужжу, над благоухающими лугами которого уже нависла незримая тень.
========== Глава 19. Планета цветов ==========
Феату нередко называли цветущим садом Галактики, но это потому, что никогда не видели Жиззеаужжа — подлинного царства цветов.
Невозможно вообразить такое богатство красок, такое разнообразие размеров и форм, какое предстало перед путешественниками.
Дома, лёгкие и изящные, чем-то напоминающие цветы, мосты из светло-серого камня с розовыми прожилками, словно парящие в воздухе, горожане в прозрачных одеждах, узкие улочки и широкие площади — всё утопало в цветах и зелени, всё казалось органичной частью этого растительно-цветущего мира.
Большинство цветочных чашечек были такого размера, что в каждую из них человек мог бы полностью погрузить лицо. Они слегка покачивались на упругих стеблях, подобно великолепным драгоценным кубкам, наполненным нектаром.
Намиянки приготовились к тяжёлому испытанию, ожидая, что воздух этого мира покажется им удушающе-приторным. Мррум тоже настороженно прижал усы, покидая уютную “Полосуху”.
Морские девы по-настоящему любили только один запах — запах моря, также отдавая должное свежим и чистым ароматам, лишённым сладкой тяжеловесности; киф, как и Кенур, обладал по части запахов вкусом странным и непредсказуемым, но его чувствительное обоняние определённо не вынесло бы атмосферы, благоухающей, как облитый духами платок.
К счастью, подобного не вынесли бы и сами жиззеа. Их обоняние так же было весьма чувствительно, и к запаху цветов они относились с придирчивостью придворной красавицы, выбирающей туалет для королевского бала. Несмотря на свои более чем внушительные размеры, все цветы имели тонкий нежный аромат.
К северу от столицы, чьё название было для человека практически непроизносимо, взметнулся к безоблачному небу замок из белого камня, отделанный изумрудно-зелёными и нежно-розовыми минералами, лёгкий, будто ажурный, окружённый стройными шестиугольными башнями и фонтанами, рассыпающими алмазные брызги по кустам, усыпанным розовыми, сиреневыми, белоснежными влажными венчиками, и, конечно, по огромным цветникам, окружавшим замок.
Это обширное, несмотря на кажущуюся лёгкость, строение со множеством флигелей и башен походило на остров, затерянный в море цветов. Лишь при ближайшем рассмотрении становились видны дорожки, разбегающиеся во все стороны; они делили этот цветочный парк на множество небольших участков.
Впрочем, жиззеа могли свободно передвигаться и без всяких дорожек, осторожно раздвигая огромные венчики, доходившие им до груди. В этом цветочном море они чувствовали себя так же уверенно, как намиянки в воде.
Перед парадными дверями замка полосу цветников потеснила площадь, выложенная слегка шероховатыми каменными плитами шестиугольной формы. Бархатная зелень — совсем низенькая, не более полутора сантиметров, но очень густая, окаймляла плиты, оживляя пустое пространство площади; мало того — эта карликовая травка тоже была усыпана крохотными голубыми цветочками.
Сначала в замок были доставлены обе принцессы, каждая — со своей свитой и охраной. После непродолжительного совещания с королевой было получено её согласие, и лёгкий катер, высвободившись из грузового трюма “Полосухи” и с трудом поместив в своё нутро всех желающих, быстро добрался до королевской резиденции и опустился на площади перед замком.
Раскрылись высокие створки парадных дверей, на которых самоцветами были искусно выложены прекрасные цветы, грозные стражи выстроились в две шеренги, между ними прошествовали придворные дамы — великолепно одетые, с крыльями, изукрашенными драгоценными камнями, но лишь несколько бриллиантов носила каждая из них на коричневой пушистой груди — как знак самого высокого происхождения.
Все они принадлежали к многочисленным ответвлениям королевского дома, но носить на груди алмазный цветок — эмблему королевского дома — могла лишь сама королева, полураскрывшийся цветок — её наследница, а бутоны полагались остальным совершеннолетним сёстрам и дочерям королевы.
Вслед за придворными дамами, чьи усики, несмотря на все предупреждения, тревожно трепетали при виде зуланзров, наконец показалась и она сама — королева Азафа, с прекрасным алмазным цветком на груди, выложенным из бесчисленного множества бриллиантов.
Рисунок цветка был ясен и чист: королева дышала ровно и медленно, усики её не дрожали, взгляд янтарных глаз был спокоен и прям, в каждом движении — уверенность и достоинство.
Она шла навстречу гостям — словно неспешно парила над плитами площади, как дымкой окутанная простой серебристой вуалью без украшений, и если бы эмблема королевского дома на её груди была не видна, всё равно каждый сразу понял бы, что это и есть королева.
Она подошла совсем близко, глядя на необычных гостей со спокойным и доброжелательным вниманием. Киф и зуланзры склонились перед ней в низком поклоне, люди опустились на одно колено, намиянки слегка поклонились.
— Не стоит, — сказала Азафа, глядя в загадочные бездонные глаза морских дев и отвечая таким же лёгким поклоном на общие приветствия. — Я рада видеть вас всех и от души надеюсь, что наше знакомство будет взаимно приятным и… обоюдно полезным… Я распорядилась, чтобы было сделано всё возможное для вашего удобства.
— Мы благодарим королеву, — сказала Лора, следуя этикету, согласно которому к королеве и особо знатным дамам нельзя обращаться напрямую.
С трудом оторвав взгляд от морских дев, королева внимательно посмотрела на живущую, и её внутреннее напряжение, которое она давно привыкла скрывать, немного отступило.
Улыбнувшись ещё ласковее, чем прежде, то есть ещё немного приподняв концы усиков, королева одарила этой улыбкой всех по очереди и удалилась. Вслед за ней, с немалым облегчением, под сенью дворцовых стен скрылась трепещущая и в то же время сгорающая от любопытства свита.
На смену знатным дамам явились слуги, среди которых преобладали мужчины и юноши, последних можно было отличить по более хрупкому сложению и подчинённому положению.
Прикомандированная к почётным гостям прислуга с трепетом взирала на своих новых повелителей. Если бы выяснилось, что их отдали на съедение, они, кажется, не слишком удивились бы.
Лора вступила в переговоры с одной из женщин — по-видимому, главной предводительницей этой маленькой армии.