У Вона глаза полезли на лоб, и он, возможно, впервые в жизни, не сумел в ответ произнести ни звука.
— Здесь огромная фонотека, но для того чтобы облегчить тебе задачу, я оставлю только пару сотен композиций — тех, что мы используем чаще других.
Гэри ощутил, что колени у него подгибаются и, кажется, уже недалеко до обморока, хотя ему и было трудно об этом судить — он ещё никогда не падал в обморок.
— Можно сказать, что ты-то и будешь управлять всем. Ты должен уловить настроение, так сказать, поймать волну… Садись вот сюда… — надо сказать, что Глаша посадила его весьма своевременно, — не забудь на всякий случай пристегнуться, а то ещё вывалишься в открытый люк. Забыла сказать: вот этот пульт — для управления осветительными приборами.
Гэри уже готов был выброситься куда угодно и практически с любой высоты, лишь бы подальше, но надёжные ремни исключали возможность дезертирства.
— Надеюсь, тебе знакомы эти композиции? Большинство из них довольно известны… — На небольшом экране поплыли названия, а у Гэри всё поплыло перед глазами. Не только названия, но даже сами буквы казались ему совершенно незнакомыми, не желая складываться ни в одно хоть сколько-нибудь осмысленное слово.
— Рэй, наверное, знаком с ними лучше, — промямлил он.
— Не получится, — качнула массивной головой Глаша. — Это, конечно, хороший катер, но для того чтобы его движения были выверены с точностью до двух сантиметров, нужны по меньшей мере двое, каждый из которых имеет немалый опыт. Сейчас я покажу тебе основные комбинации включения осветительных приборов, и мы вместе прикинем, с какой музыкой каждая из них сочетается.
Гэри вытер холодный пот и, стиснув зубы, принялся за работу, от души надеясь, что этих комбинаций окажется меньше, чем две сотни, а впрочем, между двадцатью и двумястами он уже не видел особой разницы.
После обеда Глашу сменила Лора: первая отправилась помогать в установке бассейна, вторая уже потрудилась на этом поприще и в качестве отдыха занялась музыкальным образованием Гэри.
Тут перед ней открылись такие горизонты, что ненадолго показалось — будет быстрее и проще отправиться на Купаву и прихватить там остальных, а потом вернуться сюда.
Однако Гэри она об этом ничего не сказала, решив пока что всё-таки попытать счастья с ним. Для начала она сократила двести композиций до пятидесяти.
В глаза Вона вернулось осмысленное выражение.
К вечеру он уже лихо включал пять вариантов освещения и безошибочно подбирал к ним подходящую музыку, вполне адекватно реагируя на просьбы включить что-нибудь медленное, весёлое, светлое, насыщенное, быстрое, душераздирающее или сногсшибательное. Интуиция не подвела живущую — музыка была у него в крови.
— Ну вот, — облегчённо вздохнула Лора, — тебе осталась самая малость: научиться понимать, чего мы хотим, когда мы и сами этого не знаем.
Гэри возвёл глаза к потолку, как бы призывая Высшие Силы в свидетели его мучений.
— Не переживай, у тебя это получится, — успокоила его девушка. — У тебя просто врождённый талант. Ты справишься — я это чувствую. Но только при одном условии.
— При каком? — сразу насторожился Гэри.
— Сейчас ты должен всё это оставить и идти отдыхать. Постарайся не думать о завтрашнем вечере. Я знаю, это практически невозможно, и всё-таки попытайся. Завтра с утра ещё раз повторим пройденный материал, а днём — отдых.
— Но… я собирался…
— Знаю я, что ты собирался: просидеть здесь всю ночь и весь завтрашний день, так что к вечеру состояние полной невменяемости будет тебе гарантировано.
— Ну хорошо, раз ты так считаешь… Но не думать об этом невозможно.
— А ты разыщи Мррума. Он наверняка дрыхнет в каком-нибудь укромном уголке. Разбуди его, и он уж наверняка сумеет отвлечь тебя от чего угодно.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Гэри. — Но от того чтобы будить его, лучше всё-таки воздержусь. Приберегу это крайнее средство на случай провала. Если мне захочется свести счёты с жизнью…
========== Глава 28. Сцена и зрители ==========
Приближался вечер — третий вечер, который пришельцы встречали на Жиззеаужже.
Шемма закончили возведение амфитеатра на главной площади города.
На западной стороне бросались в глаза обтянутые тканью, отделённые увитыми зеленью бортиками места для королевы и принцесс, вокруг них тянущиеся в обе стороны скамьи обрывались — здесь должны будут находиться стражи. Некоторые из них будут стоять, другие — сидеть прямо на полу, чтобы не загораживать “сцену”. Дальше, вокруг королевской “ложи” — шестиугольная территория для персон королевской крови и придворных. Этот шестиугольник также был окаймлён местами для стражей.
В центре площади воздвиглась огромная заполненная водой прозрачная призма. По периметру вода была накрыта прозрачными же плитами, которые несколько выступали в стороны, образуя почти неразличимую на глаз и довольно узкую сцену, тянущуюся вдоль всего бассейна.
Когда последние шемма закончили свою работу и удалились в неизвестном направлении, возведённые ими трибуны начали постепенно заполняться робкими зрителями, с суеверным ужасом смотревшими на прозрачное водное вместилище, занявшее центр площади.
Им казалось, что только неведомые магические силы способны удержать такое количество воды, ведь стенок бассейна практически не было видно, и решительно никто не мог поверить в их прочность, равно как и в собственную безопасность. Большинство горожан было твёрдо уверено, что вся эта масса воды непременно вырвется из своего таинственного плена и обрушится на них.
Превозмогло бы любопытство и несомненная любовь к зрелищам страх или нет, осталось неизвестным, так как в сложившихся условиях не приходилось говорить о чистоте эксперимента, который, впрочем, никто и не собирался ставить.
У горожан, в сущности, не было выбора: им объявили, что на представлении будет сама королева, а для жиззеа это было равносильно приказу.
Кроме того, не пойти — означало расписаться в собственной трусости, а они были слишком горды для этого. Самые отчаянные устраивались в первых рядах, утешая себя мыслями о том, что если им посчастливится остаться в живых, уже никто не сможет усомниться в их отваге. Большинство из этих храбрецов оказались мужчинами, хотя попадалось и немало женщин.
От королевского замка, а также от множества богатых поместий, принадлежавших самым родовитым и влиятельным дамам, двигались к центральной площади лёгкие открытые повозки, украшенные гербами и гирляндами.
В них были впряжены тяжёлые и неповоротливые, но сильные существа, похожие на огромных жуков. Их куполообразные спины, покрытые гладким и очень твёрдым панцирем, отливали то зелёным, то синим, а белые пятнышки вспыхивали в солнечных лучах, как сигнальные огни.
Двигались они ненамного быстрее пешехода, с методичным упорством перебирая неизвестным количеством коротких ножек, время от времени флегматично шевеля толстыми усами и довольно устрашающими жвалами.
Повозки сопровождали пешие шемма, они же правили, передвигаясь рядом с этими своеобразными гужевыми животными, носящими имя — фуфф, что, в сущности, повторяло звуки, которые они периодически издавали.
Когда на столицу опустились прозрачные сумерки, королева Азафа заняла своё место, ничем не выдав охватившего её трепета, ведь она, в отличие от многих горожан, впервые видела эту массу воды, застывшую, как по волшебству, в отведённых ей границах.
Принцессы, стражи, придворные дамы и кавалеры — все наконец заняли свои места. Дети, порхавшие над трибунами, опустились, сложив нежные крылышки, и горожане вновь устремили взгляды на бассейн.
Надо заметить, что это зрелище оказалось для них само по себе столь захватывающим, что если бы по прошествии некоторого времени, в течение которого они предавались созерцанию бассейна, им объявили бы, что представление окончено, они, вероятно, восприняли бы это как должное.