— Нет, это не они. Точно не они. Души этих несчастных тоже привязаны к этому месту, но они имеют лишь косвенное отношение к тому, с чего здесь всё началось…
— Косвенное, значит?!.. — снова ожил Мррум, тревожно-брезгливо озиравшийся по сторонам. — Прикоснулись, значит, и вот чем это кончилось. Ох-пр… Кенурчик… бедолаги мы с тобой несчастные… Ты ещё и пожить-то не успел, а у меняу — сыночек…
— Ты это брось, — не выдержал Гэри. — Что это ещё за гражданская панихида? Я, может, тоже ещё… пожить не успел, а тебе сына надо растить, так что не плачь. Что ты, мертвецов никогда не видел? Лежат себе, никого не трогают…
— Не трогауют?! — приглушённо взвыл киф. — Не волнуйся, ещё потрогают! Мало не покажется! Даже такой непробиваемой дубине, как ты!
— Успокойся, Мррум, — Лора ласково дотронулась до его лапы. — Мне действительно нужно было настоять, чтобы ты ушёл на “Полосуху”, да и Кенура увёл бы. Вы слишком чувствительны, слишком восприимчивы к этим… энергиям. Вам здесь не место, я понимаю…
— Кенура не отпустили бы эти безмозглые пчёлы, — буркнул киф. — А я сам бы не ушёл. Можно подумать, ты не восприимчива… Ладно, я не буду больше мешать. Делай, что тебе нужно, раз уж мы всё равно здесь…
Лора благодарно сжала его лапу, а мрачный распушившийся киф после этого обещания действительно надолго замолчал и только посверкивал сузившимися зелёными глазами да дёргал хвостом.
Кенур прижался к Лориной ноге, и она ощущала, как дрожь волнами пробегает по его упругому сильному телу.
Он готов был наброситься на неживущего, понимая, что не сможет победить, но по крайней мере, это был бы бой с противником, которого можно убить, можно вцепиться в него и до последнего вздоха не ослаблять хватки, рвать зубами и когтями, а здесь…
Не в кого вцепиться, не с кем вступить, пусть даже в неравный, заранее проигранный бой… От такого врага можно и нужно бежать, от такого бежать не стыдно.
Однако женщина-вожак его семьи-стаи решила остаться здесь. Кенур больше не заблуждался на её счёт, не думал, что она не понимает, с чем столкнулась.
Значит, она готова принять бой или рассчитывает успеть спастись бегством. В любом случае, его жизнь принадлежит семье. За вожаком, за главной самкой стаи он пойдёт куда угодно, до конца…
— Оставьте их, отойдите, — поторопила Лора Рэя и Михала, которые всё ещё присматривались к останкам троих несчастных.
— Мы думали, ты хочешь разобраться, что здесь произошло, — со спокойным удивлением пожал плечами Михал.
— Они не ответят.
Командир только взглянул на неё искоса, как бы ставя под сомнение возможность встречи с более разговорчивыми мертвецами, чем эти, и одновременно опасаясь такой возможности.
— Идёмте отсюда. Вот только напьёмся сначала, — девушка вернулась к двери и подняла один из кувшинов, оставленных стражами.
— Может, они сюда чего намешали… — с сомнением понюхал воду Михал. — Так разве поймёшь.
— Хорошая вода, чистая, — заверила его Лора. — Но после того, как постоит в таком местечке, может и испортиться. Так что пейте — впрок.
— А если завтра нам воды не дадут? — засомневался Гэри.
— Мы здесь надолго не задержимся, если, конечно, не останемся здесь навсегда, но тогда нам вода уже не понадобится, — “успокоила” его Лора.
— Думаешь, королева… — начал Вон.
— А при чём здесь королева? Неужели мы не выберемся отсюда без её разрешения? Шемма, как мне кажется, не станут слишком усердствовать.
— Решётки на окнах ничего не стоит выломать, — оживился Михал. — Сами окна узковаты, но, думаю, мы пролезем. Единственная опасность, что шемма могут беспрепятственно обстреливать нас из своих арбалетов. Лучше бы выбраться до рассвета, пока темно.
— Вот тут ты не прав, Командир, — Лора решительно направилась к лестнице в дальнем конце зала. — Днём они вряд ли будут в нас стрелять. Почему-то мне кажется, что не будут. А вот ночью… стоит им хоть что-то заметить… кто знает? Ты же сам видел — они все на нервах.
— Да уж…
Они поднимались всё выше, почти не задерживаясь. Живущая лишь ненадолго останавливалась на каждом этаже, её взгляд быстро скользил вслед за лучами фонариков.
Мастерские, мастерские, склад и снова мастерские — везде одно и то же — запустение, пыль и грязь, рабочие столы перевёрнуты, инструменты разбросаны и многие из них сломаны — явно намеренно.
Кое-где драгоценные и поделочные камни валялись вперемешку с мусором, и одно было уже почти неотличимо от другого. Больше всего было розового кварца — того самого, что завезли в мастерские последним, судя по документам, найденным Ззией в Королевском Архиве.
Они поднялись почти на самый верх, здесь располагались жилые помещения. В них порядка было больше. Если мастерские походили на поле боя или, скорее, на помещения, где были заперты буйнопомешанные, то жилые комнаты казались просто брошенными.
В них ничего не было сломано, да и мусора попадалось гораздо меньше. Судя по всему, здесь жили с комфортом — и только всепроникающий мёртвый запах и давящее гнетущее чувство, которое заставило внутренне сжаться и вздрагивать, затравленно озираясь по сторонам, даже неунывающего Гэри, было всё то же.
Наконец под самой крышей Лора отыскала небольшую дверь. Она шла к ней целенаправленно, ощущая исходящий оттуда призыв сквозь мёртвую безысходную тоску и ненависть, царящие вокруг.
И здесь тоже была тоска, но она была другой — щемящей, рвущейся куда-то, рвущей душу, словно дрожащие непослушные пальцы — струны; и за кажущейся безнадёжностью в сердцевине её скрывалась надежда — она-то и причиняла боль, и билась, и трепетала, не давая погрузиться в окончательное отчаяние последней смерти.
========== Глава 95. Один из Трёх ==========
Дверь была закрыта, но все двери в Башне, по крайней мере те, что встречались им до сих пор, не только не были заперты, но и вовсе не имели замков. Если случался сильный ветер или мастеров донимали сквозняки, двери подпирали каменными чашами с водой.
Лора провела пальцами по старому потрескавшемуся дереву и резко обернулась, беспокойно глядя в темноту расширившимися глазами. Что-то происходило там, какие-то тёмные силы шевелились неторопливо — им некуда спешить, они уверены, что добыча не уйдёт от них.
Девушка толкнула дверь, но та не поддалась — стояла прочно, придавленная чем-то с другой стороны.
— Хочешь войти? — спросил Рэй.
— Да, — она отступила в сторону, — только поосторожней, пожалуйста. Не нужно её ломать, — она погладила Кенура по вздыбленному загривку, его верхняя губа трепетала, то и дело обнажая клыки. — Не волнуйся, они нас не тронут.
Кенур скосил на неё тёмный сосредоточенный глаз и снова неотрывно уставился туда, откуда они только что пришли — вниз, в темноту физическую и мрак иного рода. Однако он всё-таки почувствовал себя немного спокойнее.
Рэй и Михал налегли на дверь, и она, поначалу державшаяся так прочно, вдруг поддалась неожиданно легко, раскрывшись со скрипом и скрежетом — последний издали каменная чаша и стол, подпиравшие её изнутри.
На столе было грудой навалено почти всё небогатое имущество обитателя комнаты — всё, что нашлось потяжелее, а вдобавок ко всему и не слишком-то тяжёлая кровать поверх какой-то разобранной на части мебели.
Мужчины остановились на пороге, изучая давно осиротевшее жилище, и, разумеется, ничуть не удивились, обнаружив на полу останки его хозяина — кто-то же должен был воздвигнуть эту баррикаду.
— Ещё одна мумия, — тихо сказал Гэри. — Прямо не башня, а египетская пирамида какая-то. — Он сокрушённо покачал головой и прибавил: — Вот ведь бедняга, видно, крепко его допекли, — он окинул взглядом некогда добротное имущество, уложенное на столе, теперь превратившееся в серую груду старого хлама. Поверх груды ещё покачивался потревоженный цветок, умело свёрнутый из бумажного листа.
Когда-то лист был белоснежным — священного для жиззеа цвета. По большей части их бумага, толстая, гладкая, долговечная, была зеленоватого или жёлтого цвета. Тщательно отбелённые листы использовались жрицами, королевами и приближёнными к ним особами, да и то не всегда.