Ей всё равно не убежать, и нет надежды затеряться в хитросплетениях подземных ходов, — убийца идёт по следу, ясному и отчётливому.
На какой-то миг ею овладело безумное желание самой броситься ему навстречу, чтобы разом со всем покончить и избавиться наконец от этого непереносимого ужаса.
Её остановило только воспоминание о детях — ради них она должна и будет бороться до конца. Принцесса снова двинулась вперёд, сначала шагом, а затем из последних сил побежала, каждой клеточкой ощущая, как сокращается расстояние между нею и её преследователем.
Она свернула куда-то, затем, едва добравшись до следующей развилки, повернула вновь. На несколько минут ей показалось, что преследующий её ужас отступил и даже промелькнула мысль, что все её страхи — не более чем последствия раны и блужданий в темноте мрачных подземелий.
Она поддалась приступу безумия и безнадёжно заблудилась — вот в чём заключается истинная, а не мнимая опасность. Но уже в следующую секунду страх, безумие, предчувствие — что бы это ни было, оно вернулось вновь, захлестнув её с головой.
Собрав остатки сил, подстёгнутых ужасом и отвращением, резкими, как удары бича, принцесса перешла на бег.
Сворачивая снова и снова, она в последней отчаянной надежде пыталась путать следы, смутно понимая, что окончательно утратила какое бы то ни было представление о направлении и расстоянии, но сейчас это её не беспокоило.
У неё внутри просто не осталось места для любых беспокойств — всё заполнил неумолимый холод приближающегося конца.
Ещё один поворот, и Ззия оказалась в небольшом ответвлении, закончившемся тупиком, здесь туннель немного расширялся, образуя маленький округлый зал. Ззия лихорадочно искала проход, который позволил бы ей двигаться дальше, но свет факела в судорожно сжатых руках натыкался только на глухие стены. Назад идти нельзя, она не успеет…
Когда она повернулась к единственному выходу из тупика, в который ненароком попала, свет её факела отразился в горящих глазах настигшего её чудовища. Это был конец, бежать было некуда.
Ззия видела, как убийца слегка припал к земле перед последним прыжком — неторопливо, ведь ему некуда было спешить.
Принцесса хотела бы закрыть глаза, чтобы не видеть ледяного алчного взгляда, мерзкой, кровожадно оскаленной морды, но вместо этого она швырнула в неё горящий факел — без всякой надежды на то, что это может ей помочь, только потому, что хрупкая и ранимая принцесса оказалась настоящим бойцом, не желающим сдаваться до самого конца.
Убийца прыгнул, но факел помешал ему, огонь — подходящее оружие против неживущих, но только за неимением лучшего.
Всего лишь один факел, конечно, не мог причинить ему не только вреда, но даже беспокойства. Он изменил направление прыжка, и огненный снаряд — единственное оружие принцессы — пролетел мимо, с глухим стуком шлёпнувшись на земляной пол, он ещё продолжал гореть, слабо освещая тёмный силуэт убийцы — массивный и невыразимо, непереносимо отталкивающий.
Метнув факел, Ззия не удержалась на ногах и упала, волна боли, поднявшаяся от грубо потревоженной раны, захлестнула её и в очередной — теперь уже последний раз — придала ей сил.
Она не пыталась подняться, так как слишком хорошо знала, что не успеет. Все её четыре руки шарили по неровному полу в поисках — она не знала — чего, хоть чего-нибудь.
Какой-то продолговатый камень попался ей, и она ухватила его с такой стремительностью и решимостью, какую трудно было бы ожидать от кого бы то ни было в её положении.
Убийца не слишком торопился. Он знал, что она безоружна и абсолютно беспомощна, кажется, ему даже было жаль заканчивать эту приятную игру.
Он был совсем близко, Ззия видела гнусный оскал, в котором ей мерещилась последняя издёвка над всеми её жалкими попытками, над ней самой.
Она чувствовала запах — тошнотворно-сладковатый, омерзительный запах, напомнивший ей о Грязи, о Мёртвых Посёлках.
Она сжала камень и швырнула его прямо в эти глаза, горящие жестоким пожирающим мёртвым огнём, почти уверенная, что камень не только не причинит вреда этому порождению тьмы, но и не коснётся его — просто пролетит насквозь, как через пустоту.
В этот миг она внезапно поняла, что её убийца непереносимо, чудовищно реален и, одновременно, — нереален. Он как бы не принадлежит этому миру и оружие этого мира бессильно против него.
Он явился оттуда, где единственной реальностью является смерть и уничтожение, но смерть — это уничтожение реальности.
Это открытие, вспыхнувшее, как яркий свет, в какую-то долю секунды, пока она сжимала в кулаке неровную поверхность найденного булыжника, как ни странно, в какой-то мере успокоила Ззию.
Она знала, что сейчас умрёт, но также она твёрдо знала, что никогда, что бы с ней ни случилось, никогда не будет настолько мёртвой.
Камень ударился о мерзкую морду, как о стену, такой жёсткой была шкура чудовища, что Ззие показалось: она слышит звон от этого удара.
Монстр даже не попытался увернуться, как в прошлый раз — от факела, камень ничем не мог ему повредить, и, возможно, он хотел увидеть реакцию Ззии, когда её “снаряд”, как она и предполагала, пройдёт насквозь.
Но случилось иное.
Камень ударился и отскочил. И чудовище — тоже отскочило. С каким-то изумлённо-отчаянным воем оно отпрыгнуло прочь — так далеко, что разом оказалось за пределами маленького зала — у входа в короткое ответвление, заведшее Ззию в тупик.
Только там убийца развернулся, и его глаза, горящие кровавой жаждой, взглянули на принцессу совсем иначе. Он пытался понять, что произошло, — и не мог. Его словно сунули в огонь.
Ззия тоже ничего не понимала, но инстинкт или что-то другое подсказало ей, что нужно вернуть своё утраченное оружие.
Она попыталась снова нашарить упавший камень, но под руки попадались только какие-то мелкие осколки и камешки. Она успела с недоумением подумать: неужели это тот камень рассыпался на мелкие кусочки?
Её обдала волна ледяного озноба и обжигающего удушья — чудовище не собиралось дожидаться, когда она разыщет своё оружие. Оно опомнилось, хотя и не без труда, и вновь готово к прыжку.
А в следующий миг ледяные огни его глаз погасли — его смела какая-то золотистая волна…
Она отбросила его прочь от устья короткого прохода, и Ззия, так и не обнаружив куда-то запропастившийся камень, поднялась и поспешила к выходу. Страх внезапно оставил её, она вдруг совершенно ясно поняла, что спасена.
Когда принцесса выбралась в относительно широкий коридор, то увидела двоих — и один и другой на четырёх ногах-лапах, но менее схожих существ трудно, а может и невозможно себе представить.
Одно было порождением непроглядного мрака, другое — слабо светилось золотистым светом, и Ззия, хотя и не видела сейчас, но совершенно ясно вспомнила, как почти по ту сторону жизни её звали его сияющие золотые глаза — они не отпустили её тогда и сейчас тоже не дадут умереть.
Принцесса покачнулась, оперлась о стену и медленно сползла вниз. Её повязка набухла от крови, но Ззия этого не видела — было слишком темно — только где-то за поворотом догорал брошенный факел, так же как догорали и последние искры её жизни.
Ззия закрыла глаза. Она уже чувствовала тёплое дыхание той, которая одна способна раздуть эти искры и возродить пламя её угасающей жизни.
Враг был где-то далеко, он убежал, и кто-то ещё пробежал мимо, и снова, и снова… Ззия отстранённо удивилась и ощутила тревогу своей спасительницы, а затем — скольжение в темноту.
Она была слишком близка к смерти, по сути — она уже давно принадлежала ей, и чтобы вырвать у небытия его законную добычу, Лоре были необходимы все силы, всё внимание.
Она должна вытащить Ззию и поэтому не может позволить себе даже думать о том, что происходит сейчас в тёмных коридорах, тем более она не может вмешаться. Ах, если бы она только могла! Неужели они не понимают, что делают?!
========== Глава 107. Кенур и Мррум. Верность ==========