Он только приоткрыл их и тут же снова зажмурился. Сверкающий жаркий свет бил в лицо, и Вон успел подумать, что, вероятно, досрочно достиг конца туннеля — того самого, о котором рассказывают реанимированные.
Конечно, он тут же снова открыл глаза, но на этот раз они были готовы, а сознание с трудом поспевало осмысливать увиденное.
И он, и Михал вместе с детьми-жиззеа лежали на жертвеннике, всё вокруг заливал яркий золотисто-молочный свет, исходивший не то от Камня, который Гэри всё ещё сжимал в руке, не то от сияющей фигуры — она слегка колебалась в воздухе перед ними.
Присмотревшись, Гэри различил мягкие черты молодого женского лица, руки, протянутые то ли к чёрному жертвеннику, то ли к тем, кто на нём лежал, длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам, белую одежду, чьи лёгкие складки словно трогал тихий ветерок.
Незнакомка посмотрела ему прямо в глаза. Гэри и не подозревал, что взгляд может выразить столько любви и печали, он ощутил, как горло перехватил спазм.
Сияющий взгляд скользнул ниже. Теперь и люди заметили, что каменная плита алтаря, на которой они лежали, вся пошла широкими сквозными трещинами, и внутри словно что-то бурлило и билось, что-то бесплотное, но живое, неосязаемое, но реальное.
Из трещин вырвались лучи света, тут же превратившиеся в лёгкие светящиеся облачка и устремившиеся к незнакомке.
Гэри показалось, что они похожи на крохотных жиззеа; когда они проносились поблизости, он различил мелькавшие в воздухе прозрачные крылышки, впрочем, у них всё было прозрачным.
Прошло всего секунд пять с тех пор, как люди пришли в себя, и ощутив, что свободны, они осторожно сползли со зловещей плиты, прижимая к себе детей. Теперь их не только можно было без труда поднять на руки, но они и сами начали шевелиться и скоро уже стояли рядом со своими защитниками, которые крепко держали их за руки и не сводили глаз со светящейся фигуры.
Массивная каменная плита осела, рассыпаясь на куски. Женщина взмахнула рукой, в лице её проступила суровая сила.
Осколки камня вспыхнули багровым огнём, рассыпаясь во прах, они продолжали пылать, пока от них не осталась лишь горстка белёсого пепла.
Женщина посмотрела на неё с сожалением, как на неоконченную работу, завершить которую у неё не было возможности.
Затем она окинула взглядом огромный зал, стены которого тонули во мраке. Казалось, она искала колдунью. Во всяком случае, люди только теперь вспомнили о ней и тоже начали вглядываться в темноту.
Там что-то шевелилось, нечто, казавшееся бесформенным и страшным, но теперь — при свете — бессильным и даже жалким. Колдунья была здесь, но она не смела подать голос. Светящаяся незнакомка подняла руки, и порыв ветра пронёсся по подземному залу, ворвался в Башню через открытый люк.
Это был ветер иного мира, уносящий с собой то, что уже не должно принадлежать миру материи.
Тёмные костяки стражей чёрного алтаря он обратил во прах — горстка этого праха присоединилась к пеплу жертвенника — всё, что осталось от многочисленных скелетов, скрывавшихся в тени высоких стен, на которые давно уже не падал даже неверный свет факелов или светильников.
Пленённые чёрными жрицами невинные души получили свободу, тёмные духи оказались вышвырнуты в те измерения, где им и положено было находиться; трудно сказать, были ли они этому рады. По крайней мере чёрная жрица была в отчаянии.
Сила Камня обожгла, сокрушила её, и теперь она лежала на земле, не в состоянии не только воспротивиться происходящему, но и просто подняться на ноги. Ей казалось, что это конец, что сама смерть придавила её к земле, не давая вздохнуть.
Теперь она хорошо понимала свою ошибку — гораздо более грубую, чем та, которую много лет назад совершила её предшественница, когда привела к чёрному жертвеннику трёх мастеров, будущих Трёх Призраков.
Ей казалось, что сила Камня ослабела, так как он не находился более в руках жрицы, но эти двое готовы были умереть ради спасения детей, и в этот момент они сами стали жрецами.
Да, да, ведь жрица говорила, что в Камне частица души существа, которое умерло, чтобы жили другие. Повторив её выбор, они позволили создавшей Камень вернуться в этот мир!
С такой противницей колдунья тягаться не могла, и ей оставалось только обессиленно наблюдать, как уничтожается то, что собирали, копили многие поколения её рода, умножая тёмную силу этого места и свою собственную. И вот теперь она лишилась всего. Почти всего…
Три Призрака по-прежнему здесь. Они не получат свободы, пока тайное не станет явным для всех, пока королева Аззы не признает своего позора, а значит, они никогда её не получат, останутся здесь до скончания времён!
Светящаяся фигура округлила руки, словно обнимая души детей-жиззеа, вырвавшихся из плена, в котором удерживал их чёрный жертвенник, бросила последний взгляд на людей и исчезла, оставив после себя лёгкий, ни на что не похожий аромат.
На миг стало так тихо, что даже не верилось в возможность такой тишины, и только теперь ощутилось-вспомнилось, что пока таинственная гостья из иного мира была здесь, пространство наполнял некий звук, какая-то невероятная хрустальная нота, трепет, вибрация, словно дыхание самой жизни.
Оно унесло обрывки заклинаний, отголоски стонов, ужас и злобу, страх и ненависть, копившиеся здесь так долго.
Осталась тишина, которую не хотелось нарушать ничем, но секунду спустя какой-то шорох из темноты всё-таки нарушил её — вроде бы вполне невинный лёгкий шорох, он, казалось, напомнил, что освобождение этого места и его первых пленников так и не состоялось. Это лишь передышка, противник временно отброшен назад, но он соберётся с силами и начнёт новое наступление.
Это малоприятное ощущение прогнала внезапно включившаяся, будто проснувшаяся аппаратура. Заработала терморегуляция защитных костюмов, включились фонарики и рации.
— Михал, Гэри, отзовитесь! — взывали передатчики голосом Виллены. — Направляемся к вам.
— Пора отсюда сваливать, — вместо ответа буркнул Командир, примериваясь, как бы половчее обхватить ребёнка, чтобы не повредить крылышки, которые до этого времени каким-то чудом уцелели.
— Ещё как пора! — с энтузиазмом согласился Гэри.
— Мы целы. Что у остальных? — спросил Михал.
— Кенур тяжело ранен. Сбрасываю план подземелья.
Передатчик замолчал, и люди, враз помрачневшие, не стали расспрашивать, сосредоточившись на дороге.
Как только они покинули ту часть подземелья, что находилась под Башней, шорохи возобновились с новой силой. Если бы кто-то мог видеть, что там происходит, он стал бы свидетелем того, как колдунья с немалым трудом и столь же немалым упорством добралась до центра подземного зала.
Она не могла держаться на двух ногах, и движения её удивительным образом напоминали движения Старого Попрошайки, пробирающегося по Мёртвому Посёлку.
Добравшись до маленькой кучки пепла, колдунья повалилась прямо на неё и затихла. Время от времени она начинала что-то бормотать — что-то, казавшееся лишь бессмысленным набором малоприятных звуков, — а затем снова затихала.
Привлечённые этими звуками, две неразличимые во мраке тени колыхались около неё.
========== Глава 110. Лора. Самоотдача ==========
Золотистый леопард уже не казался таким золотым и ярким, каким он был в начале этой долгой ночи. Его шерсть потускнела, дыхание стало тяжёлым.
Лора лежала на земляном полу, положив голову на израненный бок Кенура — теперь он дышал глубже, в его полуприкрытых глазах застыло то ли удивлённое, то ли вопросительное выражение.
Жизнь, с которой он уже простился, возвращалась к нему, медленно вливаясь в тело, окоченение проходило, тепло накатывало на него волнами, в ритме пульса, живое тепло, вытесняющее могильный холод.
Только золотому леопарду становилось всё холоднее.
Рэю хотелось крикнуть ей: “Хватит! Остановись!”
Но он молчал, как и все остальные. Она знает, что делает. Должна знать…
Слишком много сил пришлось отдать живущей за последние часы. Дилано физически ощущал, как жизнь вытекает из неё, вливаясь в тело полосатой собаки, как прежде — в тело принцессы.