Решение пойти на свое первое убийство мне далось непросто. Обдумывание такого решительного и важного — для всего последующего бессмертного существования — шага заняло слишком много времени — несколько месяцев. К тому моменту я был сильно истощен и обозлен. И стоило мне попробовать кровь, я несколько обезумел. Не могу сказать, по какой причине, но мне удалось прийти в себя спустя несколько диких, полных кровопролития недель. К тому времени я наворотил достаточно, о чем долго жалел. Убил трех ведьм на шабаше, молодую мать с новорожденным ребенком, лесничего и даже деревенского старосту. В конечном итоге, привлек к себе слишком много внимания, которое было мне совершенно ни к чему. И мне не хотелось, отчаянно не хотелось, чтобы что-то подобное произошло с моим Уильямом.
Природа обращения была иной. Если я был проклят, то Уильям же стал моей жертвой. Было то какое поверье или просто так считалось, что обращенные женщины становились невестами вампира, а юноши — учениками или «сыновьями». Я не встречался с вампирскими кланами — я предполагаю, что где-то существуют подобные нам, но знакомства с ними не имел, — а потому точно не могу сказать, правдивы такие взаимоотношения или нет.
Мои мысли прервал Уильям, сказав:
— Знаешь, я читал в одном трактате, что чернокнижники особенно подвержены вампиризму. Это забавно. Среди врожденных предрасположенностей еще было рождение от союза монахини и священника, или же наличие рыжих волос — опаленных огнем Преисподней. Но ведь считалось, что и ведьмы рыжие потому, что, когда они совокупляются с дьяволом, адское пламя окрашивает их космы.
— Где ты этого всего начитался? Я помню что-то подобное, но не то чтобы очень хорошо.
— Ты вообще интересовался различными верованиями о происхождениях вампиров и прочей нечисти?
— Интересовался, но на заре моего собственного обращения подобных трактатов было — по пальцам сосчитать, да и то не могу быть уверенным, что их было возможно достать в шестнадцатом веке.
— У тебя обширная библиотека. Ты ведь находил редкие экземпляры. Почему обошелся без подобных вещей?
— Даже сейчас далеко не все книги, которые ты можешь читать — а ты понимаешь французский и старославянский, и неплохо преуспеваешь в немецком — не были переведены на те языки, которые я знаю. По большому счету мне были доступны разве что румынские легенды, а специфическую литературу — это ведь крайне специфическая литература, душа моя, достать было намного сложнее, чем нашумевшие художественные шедевры.
— Я долго изучал твое тело, реакции и прочее и сопоставлял их с теми знаниями, которые ученые умы записали в свои трактаты. Большинство из них свято уверены про действие чеснока, святой воды и прочей подобной чуши. Не понимаю! И только «кол в сердце» звучит логично!
— И то только потому, что ни одно живое существо с колом в сердце существовать не может, — этот разговор меня развеселил.
— Никаких обручальных серебряных колец и венчания в церкви!
— Никаких белых подвенечных платьев, бутоньерок и скучных священников. Только темные подземелья, склепы и гробы.
— И брачное ложе на алтаре для жертвоприношений.
— И кровь в бокалах вместо Шато Лагранж!¹
Уильям не выдержал и звонко рассмеялся.
— Душа моя, смех смехом, но нам необходимо восполнить твои силы. Сейчас два часа ночи, и нам стоит хотя бы попробовать найти тебе еду. До окраины города не меньше часа пути, но зимой светает очень поздно, поэтому есть смысл попытаться.
Уильям допил виски и поднялся с постели, чтобы поставить бокал на столик и стянуть ночную сорочку. Оставшись в неглиже, он подошел к комоду и вытащил оттуда брюки и рубашку.
— Полагаю, лишняя одежда мне будет ни к чему?
— Холод больше не будет для тебя проблемой.
Холт собрал отросшие волосы в низкий хвост, завязав его лентой, и накинул поверх рубашки лилово-серебристый индийский палантин, который выторговал не больше месяца назад на какой-то ярмарке просто за гроши. И отчего только Уильяму так полюбились эти узоры со слонами, не пойму. Переодевшись из домашнего в уличное, я также привел себя в порядок. На улице перестал снегопад, начавшийся несколько часов назад, а потому мне не захотелось облачаться во что-либо еще.
— Поскольку ближе всего к нам находится тот самый Ист-Энд, в котором я кормился первое время в Лондоне, мы направимся именно туда, — третья самокрутка была как нельзя кстати, — поскольку контингент там крайне развеселый, в самом пьяном смысле этого слова. Ты и не хуже меня знаешь, что там сплошной сброд из проституток, беспризорников и любителей дешевого пойла.
— И почему нам стоит начать именно с этого места?
— Слишком рано пускать тебя кормиться в спокойных районах, где каждое убийство привлекает слишком много внимания. Ты же сам понимаешь. Погибшая «падшая женщина» или страстный поклонник лауданума² не вызовут особых подозрений.
— Конечно, ты прав. В том же Уайтчепеле спохватились, когда Потрошитель расправился уже с изрядным количеством женщин. Черт, — Уильям тяжело вздохнул и сел на подлокотник кресла. — Я теперь стану ничем не лучше обыкновенного убийцы.
— Я не стану лгать, что в твоих словах нет правды. Это действительно так. И ты всегда это знал. Другого пути для выживания нет. И это ты тем более знаешь. Ты видел меня тогда в замке — годы заточения и голода не проходили даром, я был далеко не таким, как сейчас. Старой и немощной развалиной, которая могла подохнуть в любой момент, иссохнув окончательно. Тебе придется смириться с тем, что это необходимо.
— Ты боялся, прежде чем убить кого-то в первый раз?
— Я не боялся. Но чертовски этого не хотел.
— Мне кажется, что я не смогу, Джон.
— Сегодня тебе и не придется делать это самому, — подойдя у Уильяму, я обнял его, прижав голову к своему животу; когда он вопросительно на меня посмотрел, задрав голову, я закончил: — Ведь я должен, на правах старшего и опытного вампира, обучить свою новообращенную «невесту».
Тычок в бок, тихий смех и обвившиеся вокруг талии руки были лучшим ответом на маленькую и безобидную шутку. Шутку, за которой скрывались ночи, полные крови и страха.
Комментарий к Еженедельник Джонатана Уорренрайта: «Невеста»
1) Château Lagrange (Шато Лагранж) находится в регионе Бордо, во Франции. Так же называется и производимое вино из винограда Каберне Совиньон. Виноград для производства данного вина собирается вручную на виноградниках аппелласьона Сен-Жюльен. Потенциал хранения вина достигает 30 лет, что является неоспоримым показателем его элитности и высокого качества.
2) Лауданум — опиумная настойка на спирту. Была особенно популярна в XIX веке, как и опиум в целом.
========== Еженедельник Джонатана Уорренрайта «Полынь» ==========
Осень стремительно шла на убыль. Каждый день приносил еще более холодные залетные ветры с севера; последние яблочные урожаи, на которые земля была богата в том году, сгнили. В воздухе стоял насыщенный сладковатый запах отошедших плодов. Куртя-де-Арджеш готовился к зиме: утеплялись жилища, заготавливались дрова и припасы, шились теплые одежды. Все шло своим чередом.
Я покинул свои покои и отправился на прогулку — нечасто удавалось в последнее время проводить досуг в праздности и тишине: многие вопросы требовали моего внимания. Вильгельм покинул мою спальню еще раньше — как только рассвело, хотя он совершенно терпеть не мог ранние подъемы и излишнюю суету. В Валахии опять происходили треволнения по причине очередной смуты в других румынских княжествах, а потому Хованский вовсю обдумывал данное положение вещей. Не только Румыния, но и Молдавия находилась в состоянии беспокойства, где процветало выдвижение нововведений, несмотря на вассалитет Османской Империи, ведь всевозможные кардинальные изменения требовали по меньшей мере изгнания турок с земель. Я застал Якоба Гераклида¹ уже будучи в замке, вдалеке от столицы Валахии и прошлой жизни, а потому наблюдал последствия уже со стороны, не имея ни желания, ни возможности вмешаться.