Я ведь был даже тогда совсем не дурак, но в некоторых жизненных аспектах вел себя как полное дури и максимализма малолетнее дитя, которого не устраивало то и се, и которое отыгрывалось на своем близком человеке. Отвратительно, правда? Вообще не могу поверить, что он смог терпеть меня столько времени, а потом взять в мужья. Кошмар какой!
Я сильно отвлекся. К тому моменту февраль уже перевалил за половину, когда меня накрыло снова. Я держался. Честно держался! Для тех полутора месяцев две недели без убийств были сродни долгожданному отпуску или амнистии, но я рано радовался. Точнее, я вовсе не радовался — я чувствовал, что что-то обязательно произойдет. И произошло.
Буквально на несколько мгновений я прислушался к тому, что говорил мне голос в голове. Это были жестокие и противные вещи: он твердил, что я ничтожество и слабак, и что я не имею никакого права на существование, поскольку не могу сделать и простейшего — убить ничего не значащего человека и наконец-то утолить голод. Демон в выражениях не стеснялся, но этим самым усыплял бдительность, поднимал волну негодования и раздражения, а потом и вовсе откровенно злил. Это не просто выводило из себя. Это поднимало такое бушующее пламя ненависти к себе самому и к тому, что со мной стало, что я становился откровенно говоря безумным. Я был в крайней точке кипения. И умом я прекрасно понимал, что это ненормально и я должен с этим бороться, но гнев во мне набирал обороты, становился все сильнее, жестче и безудержнее. Машина моего мертвого тела была готова на любое убийство.
И я напал на самого ближайшего, кто был в моем окружении. Вы ведь уже догадались, верно, какую подлость я совершил? Я и раньше нападал на него. Кричал, мог поранить, но никогда это не заканчивалось ничем особенно страшным, но каждый раз от себя мне было так отвратительно и мерзко, и хотелось исчезнуть, перестать навсегда существовать, ведь я не имел на это право.
На другое я не имел тем более. Джонатан смотрел на меня, выжидал. Он очень тонко угадывал мои состояния, но это ему не помогло до конца, видимо, осознать масштабы проблемы. Смотря на него не своими глазами, говоря ему не свои слова, я наступал — все происходило в гостиной, где он что-то читал. Джон пятился, я — наступал. Он не мог меня атаковать сам, не мог причинить мне боль. Но я ему более чем мог.
Разум исчезал вспышками — перед глазами картинка была нечеткой, голос в голове практически кричал. Я не мог разобрать был ли то мой разум или же воспаленное сознание, которое я окрестил Демоном.
Он сделал шаг назад — я вперед. Мы двигались по кругу, но в какой-то момент мне это попросту надоело и я бросился на него.
Вспоминать это тяжело и стыдно.
Я прокусил Джонатану горло и плечо. Его кровь во рту ощущалась приятнее любой другой. Но меня интересовала не она. И хотя мои зубы разодрали плоть так, что она сама текла мне в рот, я пытался добраться до куда более важного органа — до его сердца.
Джонатан держал меня, старался по крайней мере, вцепляясь мне в горло и плечи. Он пытался скинуть меня с себя, но такая дикая и непонятная сила внутри меня, которую я совершенно не мог сдерживать, была неуправляемой. Единственным, что билось в моей голове, было — сердце, я должен принести его в жертву Демону, и тогда он отступит. Тогда он перестанет.
Но я подчинялся этому безумию, не понимая, что я в тот самый момент, когда причинял Джонатану боль, уничтожал себя самого.
В какой-то момент Уорренрайт меня отпустил. Его руки перестали сдерживать мои плечи. Сперва мне показалось, что он решил сдаться мне на милость, отчего Демон в голове возликовал. Но когда мой голод крови был утолен — кровь Джонатана была питательнее и приятнее на вкус любой другой, — и безумие притупилось, я понял, что сотворил.
Джон отпустил меня потому, что ему было настолько больно, что он больше не мог меня держать. Он лежал передо мной на полу и переживал мучения. Его глаза были закрыты, голова откинута в сторону, и шея была так сильно напряжена. Тело дергалось, заходилось в мелких судорогах. Шея не просто кровила, а была разворочена моими зубами, как и плечо.
Я прокусил его, разодрал до кости. Я видел тонкую полоску среди ошметков плоти. Это была его ключица. Смотря на то, что я сделал, во все глаза, я совершенно не знал, как и что теперь делать. Меня накрывала паника. Она накатила, как волна, как беспощадное цунами. Я закрыл окровавленный рот руками, к горлу подступило рыдание, и слезы хлынули из глаз, сдерживаемые и горячие.
Время показалось вечностью, пока Джон не открыл глаза и не повернул голову в мою сторону, хотя это далось ему не просто с большим трудом, но с болью, что он вновь весь дернулся. Он посмотрел на меня не читаемым взглядом. Молчал около минуты, а потом сказал. Очень тяжело, выдавливая из себя каждое слово на пределе слышимости:
— Убирайся.
— Я должен как-то…
— Уйди в свою комнату. Сейчас же.
— Тебе нужна…
— Мне нужно, чтобы ты ушел!
Он разозлился, чуть ли не закричал, но голос его не слушался и он захрипел, но потом спохватился и лицо его выразило нестерпимую муку.
Я не посмел с ним спорить. Поднявшись, на негнущихся ногах я вернулся в свою комнату и сел на пол, смотря в никуда. Я сделал страшное. И я стал думать о том, а что если бы я его на самом деле убил. Ведь он даже не смог меня остановить. Тот, кто всегда был сильнее любого, кто был для меня самым надежным, незыблемым и вечным.
Я слышал, как он вышел из гостиной и прошел в ванную, и провел там не меньше получаса. А потом просто лег спать в той самой гостевой комнате. Времени было около одиннадцати вечера. Джон встал только несколько часов назад, и то, что произошло, лишило его сил.
Зайдя в ванную я увидел раковину, полную розовых прозрачных капель. Он старался смыть кровь до конца, но не получилось. Рубашка валялась под ней, также залитая красным. Я поднял ее и сложил. Правда, ее оставалось теперь только выбросить. Аптечка, которой годами никто не пользовался, осталась стоять на небольшой полочке под зеркалом.
Я смотрел на все это и понимал, что, вероятно, это было начало конца. Моего существования или наших отношений, я не знал, но ровным счетом разницы не было никакой.
========== Еженедельник Джонатана Уорренрайта: «Компромисс» ==========
Та ночь показалась мне пыткой. Я лежал в постели и смотрел в потолок, пока повязка пропитывалась кровью, а потом и постельное белье. Яд зубов Уильяма не давал ране затягиваться, регенерировать, а потому мне оставалось только терпеть, пока не вернутся хоть какие-то силы. Я не мог зашить себя сам — у меня не хватало на это сил, да и голову я тоже не мог повернуть так, чтобы увидеть, а в зеркале я не отражался. Глупая и беспомощная ситуация, когда единственное, что ты можешь — это лежать. К середине ночи вся подушка подо мной была красной, а по комнате распространялся запах крови. Я не мог даже двинуться — такой сильной была боль. Как бы я не хотел видеть Уильяма, я понимал, что мне категорически необходима его помощь.
От усталости закрывались глаза, но отключиться не получалось. Я дремал какое-то время, но заснуть не мог. Не мог и встать. Не мог повернуться. И то, что я хотел сделать, казалось унизительным, но я надеялся, что мне хотя бы хватит на это сил. Я позвал Уильяма.
Первый возглас оказался обыкновенным хрипом, беззвучным и слабым. Второй раз я звучал чуть громче, но вряд ли он мог меня услышать. Я постарался в третий раз, но в конечном итоге горло начало саднить. Это меня разозлило. Потянувшись рукой, где не было травмировано плечо, я опрокинул с тумбочки настольные часы, которые упали с таким грохотом, что он просто не мог не услышать. И потом постарался позвать снова. В этот раз голос меня послушался.
За дверьми раздались какие-то звуки и через несколько минут дверь приоткрылась. Он несмело заглянул, и мне пришлось снова заговорить.