От Джонатана Уорренрайта:
Вернуться в Румынию много лет спустя, даже несколько веков, как любезно заметил Уильям, было чем-то если не особенным, то волнительным. Я не был в этой стране ровно с того момента, как отправился вслед за Уильямом в сторону Лондона. Более того, я не видел то, как жил некогда мой народ с XIV века, поскольку не покидал замок за Верецким перевалом.
Удивительное дело, как все меняется. Города, люди, ты сам. Немощный старик, который уже не хотел питаться, чтобы только рассыпаться в прах при первой же возможности, возвращается на место своего трехсотлетнего заключения вместе со своим супругом, с внезапно реинкарнировавшим и вернувшимся в его жизнь возлюбленным. Это ли нельзя назвать чудом? Я бы даже сказал, божественным чудом. И, как вы знаете, у меня очень сложные отношения с Богом, но я готов признать, что где-то здесь он мог быть замешан.
Румыния изменилась, стала лучше. Люди стали образованнее, технологии также получили хороший толчок и развитие, хотя в некоторых вещах мне все же хотелось поработать над улучшениями. Это больше не была моя страна, мой народ, ведь меня давно уже не должно было существовать. Питая уважение и даже любовь к воспоминаниям, которые у меня остались, я не стал пытаться прочувствовать Румынию иначе и вновь.
То, что некоторые земли стали территорией иной страны, меня немного удивило, но к этому я также отнесся с пониманием. Мы прибыли в сторону села, а потом и отправились к Верецкому перевалу уже совсем в глубокую ночь. Сейчас, как и всегда, все решали только хорошие деньги, а путь был достаточно близким. Нас хотели высадить у православного храма и оставить разбираться дальше, но мы договорились, точнее Уильям, который разговаривал сперва на старославянском, а потом, не теряя времени зря, выучил уже русский язык, договорился, чтобы нас довезли прямо до перевала. Водитель только пожал плечами и сказал, как я понял, что там уже ничего нет.
Рядом с Верецким перевалом оказалось село Климец, через которое нас решили провезти. Как оказалось, Верецкий перевал находился западнее и юго-западнее обоих сел, едва ли не параллельно на коротком расстоянии, что, по сути, мы могли бы дойти пешком. В темноте ночью ничего не было видно, а настроить мобильный роуминг еще не успели.
Выйдя в глухую, но очень звездную ночь, расплатившись с водителем, мы пошли в сторону леса, через который, как я помнил — и по большей части надеялся — можно было попасть к стенам замка.
Мы прибыли около часа ночи, поэтому до рассвета было еще достаточно времени. Уильям держал меня за руку, не зная, но очень точно чувствуя, как настроение в этом месте у меня сильно менялось.
Я не был настроен, но некая тоска накрывала плечи, а мысли становились все более тягучими, но при этом пустыми. Я остановился на полпути к лесу, задрав голову, слушая не навязчивую трескотню линий электропередачи, а тишину ночи. Мне казалось, что я слышал все, начиная от капель, сорвавшихся с веток после прошедшего дождя, заканчивая голосом далеких и вечных звезд.
Уильям подошел ближе, касаясь лбом моего плеча и молча ожидая, когда мы сможем двинуться дальше.
Мы шли долго через лес, вглядываясь во тьму. Если вы думаете, что вампиры обладают ночным зрением, как кошки, собаки, совы или же фотоаппараты, то вы и правы, и не правы. По большей части мы ориентируемся на слух, но едва ли вампир теперь оказывался в условиях абсолютной темноты — в городах почти светло, и необходимость пользоваться зрением так много и полно, как раньше, почти отпала, даже, возможно, атрофировалась.
Всю дорогу мне приходилось придерживать Уильяма, который норовил свалиться в канаву или же наступить, куда не следовало. В конце концов, я уже было предложил понести его на руках, но не пришлось. Мы оказались у старого раскидистого дерева на поляне, от которого в другую сторону шла дорога, и Холт сказал:
— Я его помню. Запомнил, когда ты вез меня на повозке в замок.
До замка оставалось около часа пешего пути. Единственной проблемой вставало то, что я не знал, где мы могли спрятаться от солнца, если там не осталось ничего, кроме камней.
Чем ближе мы подходили, тем явственнее я испытывал волнение. Я строил этот замок для Вильгельма, точнее, вовсю достраивал, чтобы мы из княжеского двора в Куртя-де-Арджеше могли переместиться сюда. Но Вильгельма не стало, и я решил сделать из замка свое пристанище и его могилу.
И вот когда истек час пешего пути, мы оказались перед обрывом. Раньше в этом месте был мост. Уильям вглядывался в пропасть, а потом спросил:
— И что мы будем делать дальше?
Оглядевшись, я увидел упавший ствол дерева. Подойдя к нему и просто присев, я подождал, пока Холт сделает то же самое.
— А нужно ли что-то делать, душа моя? Мы добрались.
— Я бы хотел подойти ближе.
— Ты же видишь, уже ничего не осталось.
Весь замок был разрушен. Его, вероятно, просто растащили на камни, когда представилась возможность, украли драгоценности и книги. Правда, мне было даже жаль, ужасно жаль, что такая прекрасная библиотека канула в небытие. Возможно, пару экземплярчиков еще можно найти в каком-нибудь хранилище где-нибудь на другом континенте.
Мой дом был разрушен, моя страна и мой народ канули в Лету. Я смотрел на развалины, которые и развалинами-то было сложно назвать. Над нами мерцали яркие звезды, а воздух — горный воздух — был до кристального чист и свеж. Легкий, дикий.
Уильям, сидевший слева, обнял меня, взяв под руку и устроив голову у меня на плече. От моей прежней жизни не осталось ничего, но и это правильно. Ведь остались мы. Только мы. Я и моя любовь.
Простое ощущение счастья посетило меня в тот момент. И какая забава все-таки, и какой же все-таки человек несовершенный и совершенный одновременно. Сидя на мокром стволе старого дерева, просто обнимая своего мужа и смотря на звезды в тишине, ведь мы не говорили ни слова, я ощутил, как меня окутало невероятное чувство счастья, что слезы навернулись на глаза. А я не плакал очень и очень давно.
От Уильяма и Дж. Уорренрайтов:
Мы хотим выразить особую благодарность каждому из вас, кто был с нами на протяжении всех двух книг. Вероятно, «Цветок зла» станет второй и последней полноценной историей о нас двоих. Пока что нам нечего рассказать. И в этом нет ничего трагичного.
Вы прошли с нами долгий путь длиной в несколько веков, узнали наши тайны и мысли, многие подробности личной жизни, которые мы хотели представить вам как можно более красиво и художественно.
Многие вещи были сделаны и сказаны, а многие остались вне текста, хотя я — Уильям, — возможно, обещал на них ответить или рассказать. Но иногда твоя собственная литература от тебя не так уж сильно зависит, а живет сама по себе, развивается, как другой организм. Если у вас остались какие-либо вопросы или пожелания, вы всегда можете высказать их в комментариях к нашему тексту или передать через автора, уполномоченного представить нашу историю свету.
Для нас было чрезвычайно важно поделиться с вами не только историей наших отношений, а историей преодоления, превозмогания. Становиться лучше с каждым новым днем — не это ли главная задача каждого из нас?
Более двух лет романы «Любовь и Смерть» и «Цветок зла» выставлялись в определенный день недели в течение всего этого времени, и мы отдельно хотели бы поблагодарить нашего редактора, который в любую минуту готов был подсказать, как лучше представить историю и как сделать ее эмоционально и художественно прекрасной.
P.S. от Уильяма Холта-Уорренрайта:
Я не могу ответить, что точно ждет нас дальше. Вероятно, мы направимся навстречу всем ветрам.
Мы вернулись в Париж через несколько дней, доехав до Киева и взяв билет на самолет. Отпуск заканчивался, а работа ждала нас обоих. Если когда-нибудь окажетесь во Франции, в столице, напишите мне, выпьем кофе в моем любимом заведении «Le Train Bleau» в зале Лионского вокзала.
Всегда ваши,
Князь без княжества и господарь Валахии.