«Таблетки, дитя мое, сделают этого человека здоровым, потому что так хочет Бог».
«С чего начинает лечить врач? Сначала он молится, призывая помощь Божию, а уж затем дает лекарство.
Следует знать еще вот что: когда лекарства не помогают, это значит, что болеет не тело, но душа. А исцеление души мы можем обрести только лишь у Христа. Понимаете? Нашу душу исцеляет только Христос».
Однажды я зашел к своему врачу, чтобы проконсультироваться с ним о моей старой болезни. Он посоветовал мне через год провести еще одно повторное обследование, а затем лечь на операцию. Я пришел к Старцу и с волнением рассказал ему о совете врача.
Выслушав меня, он сказал: «Теперь все ясно. А я столько дней задавался вопросом: что это меня так терзает?» «Отец Порфирий снова принял на свои плечи бремя моей болезни», — подумал я. Затем он спросил: «У тебя уже была операция?» Я ответил, что нет. Тогда отец Порфирий говорит: «Зачем тебе нужна эта операция? Знаешь, часто бывает, что после хирургического вмешательства возникают осложнения. Я бы посоветовал тебе отказаться от операции и принять эту болезнь как жало в плоть [48]».
Решив оказать послушание Старцу, через год, как было условлено, я пришел к врачу на обследование. После осмотра доктор сказал: «Ваше состояние не изменилось, болезнь не прогрессирует. Я предложил бы Вам не торопиться с операцией. Откладывайте ее, насколько это возможно, дольше. Приходите ко мне снова через год». Я подумал, что решение врача таинственным образом перекликается с благословением Старца. Не сказав доктору ни слова об этих своих мыслях, я ушел с твердым намерением больше сюда не приходить. Поэтому через год я не явился на очередное обследование. Однажды на приходском собрании я случайно встретился со своим врачом. Он сказал мне, что операция теперь не нужна, потому что недавно в Америке создали лекарство, с помощью которого можно окончательно излечить мою болезнь, и что скоро этот препарат появится и в аптеках Греции. Я вспомнил о Старце и, не имея возможности видеть его, мысленно его поблагодарил. Отец Порфирий пребывал уже в Небесных селениях.
Когда Старец после очередной болезни начал восстанавливать свои силы и стал принимать посетителей, я зашел к нему. Слова отца Порфирия, сказанные тихим, слабым голосом, изумили меня: «Когда я был молод, — сказал он, — то молился Богу о том, чтобы, если Он когда‑либо попустит мне заболеть, этой болезнью был рак. Ты знаешь, рак — это самая лучшая из всех болезней. Другие заболевания ты не принимаешь всерьез, надеешься, что скоро поправишься, и поэтому обычно внутренне ничуть не меняешься. Однако когда ты знаешь, что у тебя рак, тогда ты говоришь сам себе: «Вот и все. Вот и конец. Не надо себя обманывать. Теперь уже я ухожу». Люди не могут тебе помочь, ты в одиночестве стоишь пред Богом. Единственная твоя надежда — в Нем. Ты хватаешься за эту надежду и спасаешься. После моей неудачной операции на глазу и после применения огромных доз кортизона я ощутил в голове как бы взрыв. Мне показалось, что мой череп разорвало на мелкие части. Боль была страшная. Я подумал, что Бог услышал мое старое прошение, и это рак. Но, увы… Ты знаешь, я прекратил эту молитву о попущении мне рака после того, как рассказал о ней одному епископу, и он меня упрекнул, сказав, что за этой молитвой кроется эгоизм. Но боль была очень сильной. Это было прекрасно».
Рассказ отца Порфирия поверг меня в благоговейный ужас, особенно последние его слова: «Боль была очень сильной. Это было прекрасно». Как часто у меня не хватало сил следовать за Старцем.
Через несколько лет после операции болезнь моего духовника [49] возобновилась. Состояние его здоровья непрерывно ухудшалось, он нуждался в новой операции. Страдания больного были невыносимы, сам он ничего не ел, пищу ему вводили через зонд. День ото дня он таял как свеча. В одно из последних моих посещений, а мой духовник лежал у себя дома, он тихим голосом сказал мне: «Передай отцу Порфирию, что я сильно страдаю и, припадая на колени, прошу его помолиться за меня. Если есть воля Божия, чтобы я жил, то пусть Он оставит меня на земле ради моих духовных чад. Если же Бог хочет забрать меня, то пусть забирает. Буди благословенно имя Его».
Когда я передал его слова отцу Порфирию, он был очень растроган и попросил меня немедленно позвонить больному. Затем последовал удивительный разговор моего духовника, который был уже на краю могилы, с отцом Порфирием, который за свою жизнь три раза оказывался у этой последней черты. Мой духовник, по причине сильнейших болей, мог отвечать только односложно — «да» или «нет». Старец ободрил больного, рассказав ему о своем собственном опыте, о тех днях, когда он балансировал на грани между жизнью и смертью. «Профессор» духовной жизни, который неоднократно претерпевал крестные страдания, укреплял своего «студента» в самые тяжелые часы его крестной муки. Отец Порфирий разговаривал по «громкой связи». Стоя на коленях, я слушал этот разговор, и слезы текли у меня по щекам.
49
Священник, о котором повествуется в этой главе, был тяжело болен раком, и он просил отца Порфирия помолиться о том, чтобы над ним исполнилась воля Божия. — Прим. греческого издателя.