Отец Порфирий не оправдывал проступки молодых людей: он характеризовал их как плотские грехи, но вместе с тем он любил их как драгоценные души, за которые Христос умер[128]. Своей любовью он, подобно магниту, притягивал к себе людей и постепенно излечивал их от служения плоти. Такое отеческое отношение Старца было неправильно понято некоторыми блюстителями нравственности, которые были разочарованы в отце Порфирии. Прогрессисты же, напротив, ликовали, полагая, будто Старец «терпимо относится» к плотским грехам. Ни те, ни другие не понимали, что грех нельзя победить ни суровым осуждением грешника, ни преступной «легализацией» его падения. Старец успешно боролся с грехом, любя грешника и помогая ему осознать ответственность за свое падение и возможность своего во Христе освобождения как от падений, так и от их последствий, через покаяние, прощение и жизнь в Боге. Он хотел вести эти души в новую жизнь, а не терзать их прошлым.
— Геронда, — сказал я однажды Старцу, — конечно, университет платит мне, чтобы я учил кардиологии, а не для того, чтобы читал проповеди. В конце концов, некоторые студенты, может быть, и не хотят их слушать. Есть среди них и просто неверующие. Или, может быть, Геронда, было бы неплохо хоть раз, в конце курса кардиологии, когда студенты мне аплодируют, а я аплодирую им, сказать: «Ребята, сделайте шаг ко Христу»!
— Зачем тебе раздваиваться? — ответил отец Порфирий. — Ты идешь на лекцию причащенным?
— Да, Геронда.
— Ты причащаешься каждое воскресенье?
— Да, причащаюсь, как Вы благословили.
— Тогда, Георгий, Христос идет в аудиторию. Зачем тебе слова, раз ты несешь туда Христа, раз ты сам в то время, как читаешь лекцию, являешься христоносцем? Что ты скажешь студентам о Христе? Оставь все как есть. Ничего им не говори.
Старец рассказывал: «Однажды ко мне пришел хиппи — весь в амулетах и кольцах, и на нем была какаято очень пестрая, странная одежда. Он попросил, чтобы я его принял. Монахини забеспокоились, зашли спросить у меня, и я распорядился, чтобы его пропустили. Как только он сел напротив меня, я увидел его душу. У него была добрая душа, но искалеченная и потому взбунтовавшаяся. Я с ним разговаривал с любовью, и он был очень тронут. «Геронда, — сказал он мне, — до сегодняшнего дня со мной еще никто так не разговаривал». Я назвал его по имени, и он удивился, откуда я его знаю. «Бог открыл мне и твое имя, — сказал я ему, — и то, что ты путешествовал в Индию, и то, что там ты познакомился с гуру и стал их последователем». Он был поражен. Мы еще немного поговорили о его проблемах, и он ушел очень довольный.
На следующей неделе он снова приходит с целой компанией хиппи. Они вошли ко мне в келью и сели вокруг меня. Среди них была и одна девушка, которую мне было очень жалко. У них были добрые души, только искалеченные. Я не стал говорить с ними о Христе, потому что увидел, что они еще не готовы слушать о Нем. Разговаривал я с ними о том, что было для них интересно. Когда мы закончили нашу беседу и они поднялись, чтобы идти, то сказали мне: «Геронда, будьте так добры, позвольте нам поцеловать Ваши ноги». Я смутился, но делать было нечего, разрешил. После этого они подарили мне одеяло. Сейчас я попрошу, чтобы его принесли, и ты его увидишь. Оно очень красивое.
Спустя какое‑то время ко мне пришла та девушка, хиппи, одна. Ее звали Мария. Я увидел, что Мария по своему душевному устроению опережает своих друзей, и впервые заговорил с ней о Христе. Девушка приняла мои слова. Она приходила еще несколько раз и встала на добрый путь. Мария даже говорила своим друзьям: «Ребята, я никогда не могла себе представить, что, находясь в компании хиппи, познаю Христа»».
Этот случай произвел на меня сильное впечатление. Прозорливость в союзе с пастырским даром Старца и его искренней любовью привлекли этих сбившихся с пути, но заслуживающих симпатии молодых людей, которых наверняка иные чересчур ревностные христиане встретят с презрением. Эти ребята попросили у Старца облобызать его ноги. И это было их первое его посещение. Мне было очень стыдно за себя. Столько лет я ходил к отцу Порфирию, и у меня не хватало смирения подумать о чем‑то подобном. А эти молодые люди, подобно грешнице, омывшей мирром ноги Христа и отершей их своими волосами, облобызали ноги Старца и подарили ему одеяло. Отец Порфирий, как ребенок, радовался их подарку за ту высоту духа, которую он символизировал. Я удивлялся неведомым путям, которыми следует Божественная благодать, чтобы спасти души людей. С того дня и я лобызал ноги Старца, когда он лежал на кровати, не спрашивая его благословения на это.