Вера дрожала, вглядываясь в это лицо как будто впервые. Время его не обидело, с горькой усмешкой подумала она, отводя взор в сторону. А морщинки в уголках глаз у него были и по молодости - такая вот особенность. Она заметила в рыжих волосах проблески седины, но и это было украшением его столь необычной внешности, так что вряд ли это можно считать ударом зрелости. Все в нем было гармонично и очаровательно, что ей стало даже обидно. Ведь она с годами не молодела и уж тем более не становилась красивее. И откуда такая несправедливость?
Она дернула рукой так, чтобы он убрал свою руку, и проворчала:
- Какое это имеет значение...
- Имеет, - вставил он, едва она закончила. - Имеет.
- Неужели? - Она посмотрела на него с ироничной улыбкой. - Откуда такая забота? С чего?
Он растерянно повел глазами из стороны в сторону, лихорадочно пытаясь придумать ответ. Но она ввела его в ступор!
- Ага, - Вера кивнула, - не можешь ответить. Потому что не любил никогда.
- Любил... - Голос его звучал так глухо, словно принадлежал провинившемуся мальчишке, наказанному и поставленному в угол.
- Нет, - отрезала она резко и раздраженно.
- Я любил, Катя, я...
- Нет, - она повернулась к нему, сверкая глазами, - не любил, ты меня никогда не любил!
Никита оторопело молчал. Вера порывисто задышала, как выброшенная на берег рыба, и тут же вылетела из машины, стукнув дверью.
Никита даже вслед ей не смотрел, с трудом переваривая случившееся еще мгновение назад.
14.
На ватных ногах Вера добралась до своего дома. В этот раз лестницей она не воспользовалась, так как совсем не осталось сил. Истощенная, она едва вползла в лифт и нажала на нужную кнопку. Пока она пыталась достать дрожащей рукой ключ из кармана юбки, Вера услышала приближающиеся шаги на лестнице - неторопливые и тяжелые. Эти шаги сопровождались негромкими женскими голосами, сплетенными в каком-то повседневном разговоре.
Уже вставив ключ в замочную скважину, Вера обернулась, чтобы посмотреть, кто это был. Соседки напротив, которые с таким любопытством осматривали ее сегодня утром, возвращались домой.
Они понизили голоса до шепота, так, чтобы ни единый звук не донесся до Веры и, искоса поглядывая на девушку, принялись что-то (а вероятнее, кого-то) обсуждать.
Когда Вера скрылась в квартире, встречая их бесцеремонные взгляды, они повысили тон:
- Да кто ж эта девчонка?
- А заметила ты, как она похожа на Верку?
- Да?
- Ага. Неужели не заметила? Глаза такие же, мне кажется, и веки точь-в-точь. Только эта маленькая еще...
- Может, у Веры есть младшая сестра, которую она скрывала?
- А с чего сестру-то скрывать? Скорее это дочь. Дочь-то можно скрывать - по некоторым причинам.
- Интересно, по каким?
- Да мне кажется, что...
Их сплетни унеслись вглубь квартиры.
Оказавшись наедине с самой собой, Вера сразу же отправилась к себе в комнату, дабы отыскать личные документы. Ее поиски не увенчались успехом, заставив ее беспрестанно твердить: «Не может быть, не может быть, не может быть, не может быть...».
Так, не было ничего, что свидетельствовало о ее фактическом существовании. Она была полностью уверена в наличии хотя бы паспорта, ведь она всегда знала точно, где он находится. Но и его не было в квартире. Она обыскала все, перевернула дом вверх дном, но ничего не смогла найти. Тогда ей пришла в голову мысль, что ее обокрали, пока она была в поисках дочери. Но она не приняла ее, так как никаких следов кражи не было.
- Меня тоже, что ли, не существует, - тяжело дыша, говорила она с истерическим смехом. Что происходит? Что за безумие? И почему именно с ней?
Она сидела на краю кровати, осматривая бардак, устроенный ей же, в комнате. Внезапно она вскочила и бросилась к зеркалу, дабы проверить, не вернулась ли она в прежнее состояние. Но в отражении она все еще видела молодое лицо: чувствительную персиковую кожу с подростковыми покраснениями, розовые губы, испуганные глаза. Единственное, что ее радовало в этой перемене, это густые длинные волосы, по которым она так скучала. После рождения Кати ей пришлось распрощаться с любимой гривой. С тех пор у нее не получилось вернуть прежнее достояние, и это было первым камнем, брошенным в нее жизнью.
Вера, казалось, успокаивалась, пока ласкала собственные волосы. Она улыбнулась, расплетая косу и расчесывая крепкие пряди пальцами.
Она подумала, что у нее помутился рассудок, но не смогла остановиться. Это занятие и правда расслабляло ее, уводило от проблем, непосильных ее плечам, и даже убаюкивало.
Но спать ей было некогда.