Вера, глубоко пораженная этими действиями, не могла и шелохнуться. Она просто наблюдала за тем, как этот человек, казавшийся ей после развода таким бездушным, раскрывает ей свои чувства.
Каждый страдал по-своему. Но именно это и свело их в ту минуту.
Вера, тронутая поцелуями, заплакала еще сильнее и прильнула к его плечу. Никита крепко обнял ее, лепеча какие-то утешительные слова, гладя ее по голове и плечу.
- Все будет хорошо, все будет хорошо...
И ей хотелось повторить за ним: « Да, все будет хорошо! Да!», настолько она устала от этой безнадежности, на которую, по сути, обрекла себя сама. Все обиды, всю ненависть, все мысли об отмщении, все она оставила позади, за спиной, как будто положила груду ненужных вещей в старый чемодан и сбросила в реку, которая унесла его в неизвестном направлении.
- Забери меня домой, - не отпуская его из объятий, проскулила она, - я не хочу здесь больше оставаться.
- Хорошо, хорошо... Я отвезу тебя. - Он отпрянул от нее, чтобы, видимо, встретиться с доктором, и встал с колен. Вера схватила его за руку и, глядя ему в глаза так жалобно, что у него сжалось сердце, проговорила:
- Я не хочу возвращаться туда.
Вера вдруг осознала, что та Катя, которую она встретила в своем сне, была права - у нее никого не осталось. И если она сейчас вернется в эту пустую и холодную квартиру, она сойдет с ума! Ведь она надеялась, что с наступлением нового утра она вновь обратится в себя прежнюю. Но этого не случилось, а значит, не случится и потом. Она застряла в этом зачарованном мире, и ее некому было поддержать.
Вера готова была закрыть глаза на то падение, на которое она сейчас решилась.
- Я понимаю, - прошептал он. - Но... куда?
Вера прикусила губу, сдерживая подступающие рыдания. Он не понимает! Не понимает! Она не может вложить в его голову свои мысли, не высказав их прямо. Но как это сложно! Как сложно это сделать!
- Куда-нибудь, - выдавила она, - но только не туда. Не хочу.
Никита растерянно смотрел то на нее, то на ручку двери. Он в самом деле не понимал, что ему делать, но знал, что так просто оставить девочку он не мог.
- Я... надо подумать, - пробормотал он в замешательстве, - надо подумать, Кать... Я обещаю, я...
И он умолк, сам не зная, что обещал.
Вера вздохнула и перевернулась на другой бок, к нему спиной. Было ясно - помощи от него не жди. Катя права, права, права...
- Я вернусь, скоро вернусь, - сказал он и вышел из палаты.
Когда Вера убедилась в том, что осталась одна в палате, она разрыдалась так надрывно и громко, что испугалась саму себя.
16.
Вера проспала до самой ночи и проснулась из-за яркого света. Открыв глаза, она увидела, как лунный свет залил почти всю палату. Это была маленькая и тесная комнатка, в которой едва помещалась кровать, тумбочка рядом с ней, стул, на котором утром сидел Никита; была также дверь, ведущая в туалет, куда Вера и отправилась.
Умывшись, она еще раз посмотрела на свое лицо, теперь не вглядываясь: у нее был слишком изможденный вид, и ей самой было неприятно себя видеть с кругами под глазами, все теми же тяжелыми веками, подростковыми прыщами на висках и кое-где на лбу, и бледной от недостатка витаминов кожей.
В животе у нее сильно заурчало, потом желудок сдавила тупая боль. Вера вспомнила, что не ела где-то два дня. Она инстинктивно открыла тумбочку и обнаружила там пакет с фруктами. Это, наверняка, от Никиты.
Сидя на подоконнике с открытым окном, так, чтобы прохладный ночной воздух освежал всю комнату, Вера чистила руками апельсин и поглядывала на улицу. В какой же больнице она находилась? Вера никак не могла припомнить этот холмистый район и эту горную улицу с домиками деревенского типа.
Была спокойная, тихая ночь. Во дворе больницы горели фонари. Вера с жадностью жевала свой кислый апельсин, его соки брызгали то ей в лицо, то на подоконник, то обильно стекали по ее пальцам и бежали по рукам и маленькими каплями срывались с локтей. Она улыбалась тому, что еще раньше раздражало ее. То ли это организм радуется хоть какой-то еде, то ли это сама Вера наконец отпустила тоску.
Апельсин закончился. Она достала яблоко и, вцепившись в него зубами, так, что зачесались десна, откусила огромный сладкий кусочек. Вера сидела на подоконнике, свесив одну ногу и тряся ей по-девичьи, ела фрукты и вдыхала майский воздух, в котором смешалась сырость после вечернего дождя и сладкий аромат цветущей черемухи. В груди у Веры все трепетало, ей казалось, что она оживает, что сама она цветет, как черемуха, и улыбка не сходила с ее губ, привыкших быть угрюмо прямыми.