- Именно. Повторяю: это его работа.
- Ну, у тебя у самого был психолог?
- Да. Но он уехал заграницу, поэтому нам пришлось прекратить сеансы. А к другому пока не хочу.
- Неужели? - Удивилась Вера. - У тебя в самом деле был психолог?
Никита снова рассмеялся.
- Ну, что ж я, псих? М? - Он пытливо склонился к ней, заставив ее сжаться, хотя, по сути, ему всего лишь хотелось позабавиться. Затем он встал, чтобы помыть за собой посуду, а Вера безмолвно следила за каждым его движением. И неясный ее разуму трепет охватывал все ее тело. Сердце наполнилось теплотой и нежностью, горло конвульсивно сжалось.
Она чувствует, она помнит, как раньше все было хорошо! Так что же случилось? Неужели Никита прав и это она все разрушила?
Слова дрожали на ее губах, но она сдерживалась изо всех сил. Если она заговорит - неизвестно, куда это может зайти.
Никита, между тем, мурлыкал какую-то песенку, намыливая тарелки. Вера видела, как то и дело уголки его губ растягивались в лукавой улыбке, видимо, отвечая на его мысли.
«О какой-то бабе думает, конечно» - и Вера уныло вздохнула, опуская глаза.
- Жалко, конечно, что я так поздно вернулся, - сказал он, не глядя на Веру, - да и погода скверная, а так бы, может, и сходили куда-нибудь. Ну, ничего, - он вытер руки полотенцем и, бросив его рядом с раковиной, повернулся к Вере, - еще столько времени впереди.
Странно, что у обоих от этих слов всколыхнулось сердце, как у студентов-прогульщиков, узнавших о страшном экзамене за день до него.
Общества друг друга не было им в тягость, но и не доставляло полного удовольствия. Все еще завеса, все еще нерушимая. Обоим хотелось от нее избавиться, но никто не решался сделать первый шаг.
27.
В фойе было пусто.
Но Вера была единственным человеком, сидящим на диванчике для ожидания своей очереди.
Так если же она одна, то почему же она сидит?
Нет, твердила она самой себе, нужно ждать, когда позовут. А так - куда же мне идти?
Через пару минут к ней подошла девочка в белом медицинском халате, который ей был заметно велик. На вид ей было лет тринадцать. Короткая стрижка, вздернутый нос и ротик-бантиком - ожившая кукла советских времен.
- Вера? - Спросила она грудным голосом.
Она поднялась со стула, оказавшись выше девочки на голову.
- Я вас провожу.
Не отдавая себе отчет в том, что она делала, Вера последовала за этой бойкой куклой, стремительно шагающей вдоль по коридору.
Веру несло по коридору, словно загипнотизированную. Коридор был темный, с замыкающей лампочкой, единственным источником освещения. Двери, мимо которых они проходили, были непривычно малого размера, а сам коридор тянулся, казалось, до бесконечности.
- Вот, заходите, вас уже ждут. - Девочка резко остановилась у одной двери, указала на нее рукой и, удостоверившись, что Вера все поняла, отправилась обратно. Топот ее шагов не был слышен. А когда Вера повернулась, чтобы посмотреть ей вслед, девочки и вовсе не было.
Вера обратила внимание на табличку, украшавшую дверь. На ней детским почерком было нацарапано красным мелком: «ПСЕХОЛАГ».
Вера вошла.
Напротив нее за рабочим столом сидела Катя - в своем обычном возрасте, а сам кабинет оказался ее комнатой. Только вход в нее был с другой стороны.
- Ложитесь на кушетку: у вас серьезные проблемы.
Вера повиновалась. Кушеткой именовалась Катина кровать - без постельного белья, но обтянутая красной кожей.
Вера легла, сложив руки на животе, и уставилась в потолок, не осознавая, что происходит. Она услышала, как Катя подвинула стул ближе к ней и села.
- Ну, что случилось-то опять? - Спросила она вяло, закидывая ногу на ногу. В руках она держала блокнот и остро подточенный карандаш.
- У меня потерялась дочь.
- Пф, велика беда. Как потерялась, так и найдется. Да и вам же все равно плевать, не так ли?
Вера повернула голову, но не смогла увидеть лицо Кати: только ноги.
- Как это, плевать?.. Мне никогда не было на нее плевать...
- Ой, да не ври.
Вера услышала раздражающий скрежет карандаша по бумаге и поежилась.
- Так, - вздохнула Катя, - повторяю: что у вас случилось?
Вера перевела взгляд обратно на потолок, который, как ей показалось, сменил прошлый цвет: с цементного на болотный.
- Я живу одна с дочерью в квартире моей покойной матери. Мы с ней, грубо говоря, не ладим.
- С покойной матерью? - Иронично переспросила Катя.
- Даже с ней я лажу больше, чем с дочерью, - ровно парировала Вера. - Мне некогда. Я единственная, кто может нас прокормить. Мужа нет. Муж ушел.
- Да прям. Ушел, ага, как же, - фыркнула Катя, продолжая что-то царапать в блокноте.
- Но... это правда! Он ушел от нас!