Тем временем Вера продолжала вести себя странно: она разобрала свой гардероб, разложила несколько вещей на кровати и долго рассматривала каждую из них, пока не выбрала черное бархатное боди и кожаную юбку агрессивно-красного цвета. Это был любимый образ Кати, что Вера всегда старалась исправить, но желаемого так и не добилась. Она ненавидела это боди, облегающим растущую фигуру дочери и нарочито ее подчеркивающую, за вырез, казавшийся Вере чересчур глубоким. А эта юбка раздражала ее - она была «слишком короткая» и абсолютно безвкусная. Это напоминало Вере о тех годах, когда кожа была на пике моды, и люди были готовы носить даже пижаму из кожи. Тогда у Веры были трудные времена в жизни, и, почему-то, именно такие юбки ассоциировались у Веры с ними.
Но сейчас она не думала о своей неприязни. Аккуратно Вера положила одежду на кресло, остальные вещи убрала обратно.
Остаток вечера она провела у зеркала, расчесывая волосы и разглядывая себя, словно незнакомку в противоположном окне дома.
Устав расчесываться, Вера положила гребень на столик, а потом провела кончиками пальцев по отражению.
- Прощай. Скоро.
Этой ночью ей ничего не приснилось. Она спала крепко и, к собственному удивлению, спокойно - словно младенец, уставший весь день рыдать и кричать, требовать что-то от этого дикого, пугающего своей неизвестностью мира.
Утром она не чувствовала привычной усталости и разбитости, как будто бы по время сна по ней проходил трамвай. Наоборот - она была свежей, полной сил и энергии. Она подумала, что так, похоже, встречают новый день счастливые и целеустремленные люди. Она же не могла вспомнить ни одного своего пробуждения в таком состоянии.
У нее не было счастья, у нее не было цели.
Счастья у нее нет и теперь.
Но есть цель.
За завтраком Никита объявил дату их с Катериной встречи - ровно через два дня,
«Два дня - два года», подумала Вера, обрадовавшись новости и расстроившись из-за нее одновременно.
- Ты не мог бы сказать мне свой адрес? - Попросила его Вера, прежде чем Никита отправился в кафе, где ему «легче работалось над своими проектами».
- Зачем? - Спросил он, надевая куртку.
- Хочу заказать пиццу.
- А-а... конечно.
Он записал на листке адрес, добавив:
- Только не увлекайся: вредно.
- Конечно. Ты скоро вернешься?
- К вечеру.
Он ушел, и Вера воспользовалась его отсутствием. Она набрала номер Матвея, который принял звонок удивительно быстро, будто все время ждал его.
- Да?
- Матвей, это Вера.
Он промолчал.
- Матвей, - продолжала она, - через два дня я должна встретиться с Катей. Я бы хотела, чтобы ты проводил меня. Сама я вряд ли доберусь до нее.
- А что твой отец?
- Ни к чему его сопровождение. Ты поможешь?
- Помогу. Вера?
- Да?
- Что ты задумала?
Вместо ответа Вера сказала:
- Записывай адрес Никиты. Ровно через два дня ты должен быть у меня, хорошо? И еще: вот адрес клиники...
В тот самый день Вера проснулась рано, на рассвете, и начала собираться. Надев себя на себя заранее приготовленный наряд, Вера отыскала в своей сумке последнюю вещицу, которая, она была убеждена, послужит ей в достижении цели - дневник Кати. Волосы Веры оставила распущенными.
Когда она вышла из комнаты, Никита завязывал галстук.
- Ты гото... - И, увидев ее в таком необычном для нее образе, он задохнулся.
- Я готова. А вот теперь нет смысла готовиться. - Произнесла она спокойно.
- К-как это? - Встряхнув головой, спросил он. - А кто ж тебя к Катерине повезет?
- У меня есть проводник, причем надежный. Ты можешь отдыхать.
Никита нахмурился.
- Проводник? Надежный? И кто же это?
- Это имеет для тебя значения? - Она изогнула бровь. - Послушай, Никита, тебе ни к чему быть рядом. Я не нуждаюсь в твоем эскорте.
Брови Никита сдвинулись так сильно, что, казалось, вот-вот срастутся в одну линию.
- Что?!..
Вера мягко улыбнулась, подошла к нему, цокая каблуками (которые, кстати, так же принадлежали ее дочери), и, погладив его по щеке и большим пальцем по подбородку, сказала:
- Возможно, я не простила тебя, но, честно сказать, была рада побывать с тобой рядом снова. Мне пора, Никита.
Она развернулась и вышла из кухни. Очнувшись от потрясения, Никита выбежал вслед за ней. Та уже была на выходе из квартиры.
- Катя! Катя, постой! - Он догнал ее и обернул к себе за плечо. - Катенька, что ты говоришь такое?
Вера смотрела на него тем ласковым и добрым взглядом, которым одаривала его когда-то давно, в минуты их пылкой влюбленности, едва зародившейся. Теплота разлилась в груди Веры, и она, позабыв обо всем мраке, причиной которому когда-то стал Никита, она приникла к нему и, обняв его за шею, прошептала на ухо: