— Думаю, оно тебе сейчас нужнее. Тем более, ты с таким наслаждением его ел, как мне тогда может быть жаль? — Хван и вправду была очень рада, что застала Даниэля таким беззаботным и радостным за простым поеданием сладости. Наверное, он очень любит лимонный вкус.
— Что ищешь? — Даниэль наклонился поближе к девушке, чтобы заглянуть ей в рюкзак, но не успел ничего разглядеть, потому что Намхён к этому времени уже достала пачку влажных салфеток и собственный тональный крем.
— Твоя попытка его скрыть выглядит убого, — Хван усмехнулась и взглянула вновь на синяк.
Даниэль внезапно помрачнел и прежнее спокойствие куда-то испарилось. Хван без проблем заметила эту перемену в его настроении, но молча достала салфетку и потянулась к его лицу. Едва касаясь его кожи, Намхён остановилась, видимо, ожидая его разрешения.
Кан громко выдохнул и закрыл глаза, придвинувшись поближе к Хван, чтобы ей было удобнее стереть косметику с его лица. Намхён улыбнулась и мягко провела салфеткой по коже, обнажая сине-фиолетовый синяк.
Его было видно и так, а сейчас, убрав тонкий слой крема, он словно стал ярче и больше. Хван еле сдержала жалостливый вздох, потому что подумала, что это может взбесить парня. Она молча открутила колпачок от своего крема и выдавила немного себе на руку.
Даниэль прохныкал, потому что он уже устал сидеть в неудобном положении, поэтому он закинул ноги на подлокотник и положил свою голову Хван на колени, прикрывая глаза. Лёгкими невесомыми касаниями она наносила слой за слоем тональный крем, скрывая синяк настолько, насколько это было возможно.
— Вот теперь… лучше, — Намхён облегчённо выдохнула, когда закончила наносить косметику на лицо парня.
Но парень никак не отреагировал. На его лице отражается безмятежность, ветер мягко колышет его волосы и иногда он жмурит глаза из-за прямых лучей солнца. Намхён еле дышит, потому что боится нарушить это. Даниэль задремал, и сейчас Хван, наконец-таки, выдыхает спокойно и незаметно для себя начинает рассматривать его лицо.
Она поднимает руку и лучи солнца больше не мешают парню, еле пробиваясь через щели между пальцами. Губы Кана слегка приоткрылись, и он довольно выдохнул во сне.
И вот ради этого она променяла прогулку с Джиа? Когда Даниэль вообще начал иметь такой авторитет в жизни Намхён, что она отменяет запланированные дела ради того, чтобы он вот так дремал у неё на коленях посреди безлюдного парка?
Хван грустно улыбается и начинает свободной рукой играть с волосами парня, перебирая их пальцами и наблюдая за тем, как они блестят на солнце. Сквозь дрёму Даниэль улыбается и тянется руками вбок, задевая бедро Намхён.
Девушка медленно достаёт телефон из заднего кармана джинс, резко остановившись, когда Кан задёргался, но он продолжил спать.
Намхён вдруг вспоминает о Джисоне, и внутри всё тянет ноющей болью. Она не знает, что с собой делать. Каждый день мысли о нём занимают, как минимум, половину её головы. Хван понимает, что сейчас ей никак не избавится от этого, потому что Юн сидит у неё глубоко в сердце, но искренне надеется, что когда-нибудь она проснётся и поймёт, что больше не любит его.
Она не хочет делать это через операцию. Намхён хочет помнить всё то, что он сделал, и лично отказаться от всех чувств. Ведь смотря на шрам, девушка будет думать, что Джисон её никогда не бросал.
Для неё до сих пор загадка — как Юн смог перебороть своё сердце?
Почему она не может сделать так же?
«Джиа… Нам нужно будет поговорить вечером. Я кое-что… расскажу тебе»
Намхён долго выпытывала информацию о Джисоне у Минхёна. И брат, наконец, сообщил ей о том, что его больше нет в стране — он улетел сразу после того, как сообщил о разрыве после операции. У Юна в квартире даже заметка на холодильнике осталась: «Позвонить Хван Намхён и договориться о встрече. Сообщить о проделанной операции». Там даже был дописан номер и снизу приклеена фотография девушки, потому что Джисон знал, что он даже внешность девушки не вспомнит.
Хван мучают мысли о том, почему он это сделал. Почему не поговорил с ней? Почему так подло избавился от неё?
Почему он отказался любить её?
Хван совсем, ну совсем не может просто так выбросить парня из головы. Как же так, Вселенная? Почему же над Хван так издеваются?
Намхён любит Джисона, потому что так нужно. И ей нравится Даниэль, потому что не влюбиться в Кана невозможно, когда он при каждой их встрече такой молчаливый, но внимательный; когда он приносит зонт, хотя синоптики обещали солнечный день, но в итоге вечером идёт дождь; когда он подвозит её каждый день на мотоцикле до дома; когда он относится к Намхён… по-другому.
Как не влюбиться, когда Даниэль делает для этого всё, что только можно? Намхён уверена, что он не специально. Просто так его воспитала мать вести рядом с девушками — как истинный джентльмен. Можно найти много причин, чтобы потерять интерес к Кану, но Хван их открыто игнорирует.
Она с самого начала знала, что Кан начал общаться с ней не потому, что она ему нравится или он хочет завоевать её сердце. Догадаться было довольно-таки просто.
Кану просто нужна тихая компания друзей. Сонун, Гуаньлинь и уж тем более Сону на эти роли не подходят. Парни шумные и скучные, с другими девушками опасно, потому что они не скрывают своего интереса к Кану (а ещё в тайне мечтают оказаться его человеком), Джиа немного грубая, а вот такая, как Намхён подходит идеально.
Ведь даже если Намхён и влюбится, то промолчит и сделает вид, что ей всё равно. Ей намного легче скрывать свои чувства и страдать в одиночестве, чем открыто говорить об этом.
— Долго я спал? — Хван дёрнулась от испуга, отчего Кан недовольно шикнул и поднял голову с колен девушки.
— Достаточно для того, чтобы мои ноги затекли, — Хван встала со скамейки и начала немного подпрыгивать, чтобы мурашки в ногах больше не кололи.
— Так что там с твоим китайским? — Кан хрустнул шеей и сложил руки на груди, взглянув на девушку.
— Нормально… вроде как.
— Тогда прочитай мне что-нибудь, а то я снова усну в тишине, — Кан достал телефон, разглядывая в отражении замазанный синяк. Взглянув вопросительно на девушку, он, наконец, озвучил вопрос, который был последним у него в голове перед тем, как уснуть. — Ты всегда носишь с собой тоналку?
— Просто надо постоянно замазывать тёмные круги под глазами, вот и ношу на всякий случай, — Хван усаживается рядом, но достаточно далеко, чтобы их колени не касались друг друга.
Даниэль молчит минут пять, слушая шуршание бумаг и тихое ворчание девушки о том, что ничего не разобрать в этом новом учебнике.
И потом, глядя на то, как полуденное солнце скрывается за грозными тучами, произносит тихо, словно пытаясь убедить в этом себя:
— Ты такая зануда.
***
Джинён стоит у края тропинки, прячась за стволом дерева и разглядывая новые кроссовки, которые ему подарила мать Дарим на прошедших выходных.
Он устало прикрывает глаза, когда вспоминает то проведённое время вместе с девушкой. Она липла к нему практически каждую минуту. Отставала лишь тогда, когда Бэ отлучался в уборную или ему звонили (уговорил Уджина звонить хотя бы каждые десять минут).
Дарим с отвращением и завистью смотрит на скрытый под пластырями рисунок. Она дёргала его за левую руку и переплетала пальцы, всё время проверяя носит ли он кольцо, которое девушка подарила ему год назад. Кольцо Джинён надел, но только перед этой встречей, как делал и всегда.
Бэ, поглощённый воспоминаниями о прошедших выходных, отдёрнул себя и посмотрел по сторонам. Напротив него располагался крупный парк с недавно подстриженным газоном, на котором некоторые молодые семьи устроили пикник, гуляли со своими детьми и выгуливали собак; влюблённые пары сидели под тенью деревьев; пожилые сидели на скамейках — царила такая умиротворённая, спокойная атмосфера. Настолько семейная, весь воздух был пропитан любовью во всех её проявлениях.