Она вспоминает его глаза, вспоминает во взгляде безразличие и желание побыстрее убраться от неё. Вспоминает его голос, который как-то грубо и без всякого сожаления сказал: «Я сделал операцию. Можешь даже не пытаться мне что-либо доказывать».
Это вихрем проносится в её голове и колючками вонзаются в сердце.
Она настолько поглощена этой болью от предательства и жаром в груди, что забыла про Даниэля, который бережно прижимает её к себе и успокаивающе гладит по спине. Мимо пробегающие люди странно косятся на подростков, но сразу же забывают о них, потому что это не их дело. Кан держит Хван на ногах, но она с каждой секундой опускается к земле, словно хочет лечь на неё и захлебнуться в своих слезах.
Даниэль не позволит ей этого. Он не оставит её одну, когда ей так плохо.
Кан вызывает скорую и выкрикивает адрес, сообщив о том, что ситуация серьёзная.
Намхён не может прийти в себя, но единственное, что пока не даёт ей полностью потерять над собой контроль — тепло тела Даниэля и слабый аромат его любимого одеколона. Не будь он сейчас рядом с ней — она бы точно сошла с ума от всего, что крутится сейчас в её голове.
— Я рядом. Слышишь, Намхён? Всё хорошо, — Намхён падает на колени и Даниэль приземляется рядом с ней, укрывая собою от дождя. Хван забывается в воспоминаниях о Джисоне и её руки чешутся от того, как сильно хочется сейчас взять Юна за руку. Намхён не даёт себе отчёт в своих действиях и словах, поэтому Хван приживается к чужому телу и шепчет:
— Джисон? Пожалуйста, никуда не уходи. Больше никогда не бросай меня, я не переживу этого во второй раз! — Намхён сжимает в трясущихся ладонях футболку Даниэля.
Кан молчит, потому что ощутил, как эти слова его задели. Но больше, конечно, разозлило то, что он всё это время не знал об их разрыве.
— Ты ведь вернул наш рисунок, верно? Ты ведь теперь всегда будешь со мной? — Намхён захлёбывается в слезах.
Даниэль злится на Джисона всем сердцем, потому что — какого чёрта? Как он посмел бросить Хван? Как он посмел её предать и сделать операцию?
Кан наступает на свою гордость и отвечает якобы за Джисона, что он больше не уйдёт. Даниэль понимает, что Хван больше не в состоянии мыслить адекватно из-за боли в груди и помутнения рассудка из-за предательства. Ведь она операцию не сделала и её ломает. Она нуждается в Джисоне. И как только она смогла протянуть всё это время без него?
— Не бросай меня… — шепчет Хван и замолкает. Намхён теряет сознание как раз к тому времени, как подъезжает машина скорой помощи.
Уже на пути в больницу, Даниэль понимает, каким идиотом всё это время был. Он никогда не слушал Намхён, а по её взгляду было понятно, что ей нужно было выговориться.
Даниэль ничего о ней знает. Она так страдала всё это время, а он её только добивал своими эгоистичными капризами. Кан смотрел на побледневшую девушку и корил себя за всё. Он так хочет, чтобы всё обошлось. Чтобы Намхён была в порядке. Из своих мыслей его вывел врач, когда Даниэль стоял в холе ожидания.
— Ей срочно нужна операция, но её страховка не покроет все расходы. Вы знаете, как связаться с её родными? — Даниэль отрицательно качает головой.
— Всё настолько серьёзно? — голос парня дрожит. Врач тяжело вздохнул и утвердительно кивнул.
— На её сердце была возложена слишком большая нагрузка. Прибавить к этому стресс от экзаменов, частые простуды… Нужно либо сейчас удалять всё, либо она не выдержит до завтрашнего утра, — Даниэль в ужасе округляет глаза и даже не раздумывает долго.
— Я всё оплачу. Оперируйте!
Его телефон разрывается от сообщений и звонков обеспокоенной Еджин, которая не может найти себе места. Даниэль сейчас так сильно её ненавидит, что даже думать не хочет. Но отправляет ответное сообщение, что он занят. Он знает, что сама Ян ни в чём не виновата — любая девушка поступила бы так на её месте, тем более тогда, когда на пальце с бабочкой блестит обручальное кольцо. Но его даже не гложет совесть, когда он сбрасывает звонок в очередной раз и выключает телефон с концами, лишь бы не мешали.
Кан знает, что Намхён была влюблена. Но теперь даже не знает, в кого? В ту иллюзию между ними, потому что Хван представляла на его месте Джисона. Даниэль в любой другой ситуации почувствовал бы себя оскорблённым, но сейчас даже не понимает, почему ему так её жаль. Почему в сердце так болезненно стонет осознание того, что Хван могла умереть из-за кого-то? Ему на глаза бросается бабочка — он их всю сознательную жизнь ненавидит. И этот яркий алый цвет, очерченный жирным черным контуром будто выжигали в нём всю душу.
Он ненавидит своё положение. Ненавидит свою семью. Но просто физически не может ненавидеть Еджин, какой бы она ни была. Даниэля к этой девушке тянет и ему хочется любоваться её красотой, но Намхён просто промолчала о том, что Ян в их доме будет как простая симпатичная декорация, словно зверушка в доме для развлечения Кана и утешения его отца. Но факт остаётся фактом — она будет частью его жизни, а Намхён останется никем до самого конца.
Даниэль не откажется от Еджин. Он просто чувствует какую-то ответственность за неё — за такую глупую, красивую, раздражительную. В нём просыпается чувство долга перед ней каждый раз, когда в голове возникает её женственный изящный образ. Парень всего на несколько секунд представил Еджин точно также на месте Намхён — разбитую, преданную предназначенным судьбой человеком, отчаявшуюся. Захлебнувшуюся в тоске и печали. И подсознание понимает — Кан от Ян не уйдёт, вот только оставить Намхён сил нет.
Парень знает, что это не любовь, даже не симпатия. Что-то необъяснимо тёплое, сжимающее его внутренности в тугой узел, который стягивается при любом упоминании её имени. Она даже рядом не может стоять рядом с Еджин, явно уступая ей, но Даниэль, любитель искусства и настоящий ценитель женской красоты, закрывал на это глаза. Намхён была для него той спасительной минутой тишины в бесконечном хаосе его жизни.
Он мог прийти к ней любой момент, и девушка всегда раскрывала для него свои объятия, успокаивающе гладила по волосам, когда он засыпал на скамейке, положив голову ей на колени. Хван его слушала и никогда не перебивала. Она была его долгожданным рассветом после долгой, казалось бы бесконечной ночи, в чью похожую темноту обращалось его сердце. И отказаться от неё казалось для Даниэля сродни самоубийству. Словно если он скажет ей прекратить, если она исчезнет из его жизни, то что-то важное оборвётся внутри.
И Намхён превратится только в мутный мираж, который со временем сотрётся, а воссоздать его больше никогда не предоставится возможности. Хван лежала с закрытыми глазами, с дыхательной трубкой во рту, с нестабильным пульсом и низким давлением — но её сердце билось словно новое. Громко, отчётливо — Даниэль прислушивался к девичьему сердцебиению и не мог перестать облегченно вздыхать, когда её грудь аккуратно поднималась и опускалась при дыхании.
Намхён осталась жива, и когда она очнется — Даниэль разрушит внутри себя всё, что поспособствует тому, чтобы продолжить их общение. Хван дорога его сердцу как никто другой, и разбивать её, так как овладеть с ним он сможет, Кан не может себе позволить. Ему не хватит на это элементарного мужества. Он только соберёт его по каплям и самостоятельно превратит девушку, лежащую перед ним бледной словно мрамор, в далёкие звёзды.
Комментарий к 8
я морально разбита прощальными концертами. и хочу лежать на кровати, плача и слушая их песни без остановки.
если вам больно также, как и мне. то всё будет хорошо. они живы и здоровы. они у нас есть. это главное.
========== 9 ==========
Субботнее утро было великолепным по всем параметрам, включая даже мамин очередной разговор про Минхёна. Отец не любил выслушивать их диалог, к которому всегда присоединялась потом Мина. Он считал это всё девичьей темой, поэтому забирал свой кофе по утрам в выходных и уходил к себе либо в спальню, либо в кабинет. Чаще всего Сон просыпалась по утрам с отвратительным настроением, и даже сама не понимала, в чём же заключалась причина.