— Тогда можешь носить мои вещи, я буду совсем не против, — к щекам Хван прилила кровь, и они покрылись румянцем, она еле прятала своё смущение за книгой по китайскому и переводила дыхание. Джисона раздражало, когда она… «Намхён, стоп! Никакого больше Джисона» — Намхён втянула голову в плечи и продолжала прятать свой взгляд от Даниэля, который, напротив, глядел на неё в упор.
— Не нужны мне твои вещи, — огрызнулась Намхён, собрав все силы, но голос под конец предательски задрожал. Она зажмурила глаза от того, что только что выдала своё волнение, и Даниэля это только позабавило.
— У-у, строишь из себя недотрогу? — Даниэль положил локти на стол и опирался на них, пододвигаясь ближе к Хван. — Не умеешь ты врать, Намхён, — парень хмыкнул и отобрал книгу, закрывающую половину лица девушки, у неё из рук. Он деловито осмотрел её со всех сторон и даже смог прочитать иероглифы «Китай».
— Ты что-то хотел? — Намхён сжимает губы и трёт свои ладони друг о друга под столом.
— Да, — Даниэль положил книгу обратно на стол и встал. — Свидание. Я жду тебя внизу, — парень улыбнулся и, не дождавшись ответа, развернулся на пятках, покидая этаж.
Если сказать, что Намхён удивлена, то значит не соврать. Потому что она выпучила свои глаза и продолжила сверлить взглядом входную дверь.
И что это было?
========== 4 ==========
Намхён спустилась вниз и вышла из библиотеки спустя час после ухода Даниэля. Она не особо горела желанием гулять с ним. Тем более, она верила словам Минхёна о том, что такие парни, строящие из себя плохих, чаще всего просто пустышки. Вместо мозгов у них давно уже перекати-поле. И она прекрасно помнила его наставления: «Если парень посмел издеваться над тобой, то он не заслуживает ни грамма твоего внимания. У тебя должна быть гордость, ты должна любить себя. Не смей ни перед кем унижаться» — кто же знал, что эти слова стоило взять на заметку по отношению к Джисону, а не к кому-либо другому.
Хван говорил всё, основываясь на своём горьком опыте. Сестра знает по рассказам начальника Хвана, как тяжело было брату, когда он, переступая через свою гордость и свои принципы, ухаживал за девушкой — своей родственной душой, а она продолжала отталкивать его и отказывать.
Минхён тогда, ещё совсем юный и наивный подросток, не знал, почему она так поступала. Но не влюбиться в Хвана было невозможно — и они начали встречаться. В те четыре месяца брата переполняла радость. На что он только не шёл, чтобы подарить своей девушке всё, чего она только пожелает.
Суджи умерла по прошествии тех четырёх месяцев — её уничтожила изнутри болезнь. Она знала, что долго не продержится здесь и видеть страдания Минхёна совсем не хотела, однако сопротивляться огромному чувству, цветущему словно весенние цветы, было ей неподвластно. Хоть и прошло уже целых одиннадцать лет, Хван решился на операцию только два года назад. Совмещать учёбу и подработку, страдая каждый день от болей в груди было выше его сил, и он гас на глазах у семьи. Прибавить к тому времени уход отца из семьи, рождение младшей сестры и первую опустошённую бутылку соджу в руках у матери — Минхён переживал страшный стресс.
Но он нашёл в себе силы подняться, закончить университет с отличием и устроиться в престижную клинику отца Суджи — они всё ещё хорошие друзья и напарники. Хван на свою первую зарплату купил Намхён игрушки и приличную одежду, ведь мать никогда не работала и жила только на пособие. Сестрёнка росла у него на глазах, и он знал, что её нужно обеспечивать, одевать, обувать, кормить и воспитывать, раз это не в состоянии сделать их мать.
Сейчас Минхёну двадцать семь и он не помнит ничего о Суджи. Напоминанием о том, что когда-то у него была несчастная любовь, служит шрам на безымянном пальце. Там больше не красуется ядовито-жёлтая хризантема, вокруг стебля которого находилась чёрная лента. Сейчас там только воспоминания о его разбитом сердце и Суджи, что так и останется лишь пылью в памяти Хвана.
Намхён могла остаться в Сеуле только ради Минхёна, но и он не мог бы быть с ней вечность. Он найдёт другую девушку, назовёт её любимой и сестра отодвинется на второй план. Девушка никогда бы не стала обвинять брата в этом, потому что сделала бы тоже самое, найди она надёжного и верного мужчину, каких сейчас сосчитать на пальцах можно.
Она застегнула бомбер и обхватила свои плечи, но застыла на месте, когда увидела у обочины дороги Даниэля, восседающего на крупном синем мотоцикле и греющего ладошки меж ног. Он раздражённо пыхтел, пока оттолкнулся от транспорта и шёл прямиком к застывшей в удивлении Хван. Кан не был идеальным парнем в представлении Намхён — скорее, слишком недосягаемым. Она не хотела быть обманутым им, потому что в школе у него была репутация, как и у всей их четвёрки, неземного красавца, харизматичного мужчины, которого желала большая половина девушек.
Сколько бы она ни смотрела стереотипных фильмов о школьной любви, никогда не верила, что её жизнь превратится в такой же клишированный сериал, а она станет главной героиней. Хоть убейте, но эта ситуация казалась очень похожей на сцену из дорамы. И убежать бы Намхён сейчас от проблем подальше, но она упрямо смотрела на Даниэля и гадала, что же ему нужно.
Секс? Галочка рядом с её именем? Что? Денег уж точно нет: у Даниэля самого их было много, а у неё, всем в школе было известно, что их нет.
Кан молча дёрнул за ручку рюкзака девушки и стянул его с её плеч.
— Я думал, ты там ночевать собралась. Что интересного в этих библиотеках? Столько зазнаек, которые только и делают, что жизнь тратят в этих стенах и смотрят на других, словно на мусор, — Даниэль злобно прищурился, вглядываясь в огромные панорамные окна на третьем этаже, где и сидела ранее Намхён. Видимо, он слишком увлёкся своей, как думает Намхён — необоснованной, ненавистью. И эти слова въелись ей в голову, словно паразит. Она не знает, как реагировать на это, потому что есть в его словах доля правды.
Но Намхён будет не Хван Намхён, если не покажет остатки гордости, что в ней остались. Да, именно капельки растворившейся у неё на глазах гордости, когда она умоляла Джисона вспомнить хоть что-нибудь.
— Как ты смеешь так говорить? — вспылила Намхён. — Деньги твоих родителей не делают тебя пупом Земли! Люди в этом помещении пытаются хотя бы немного дотянуться до своей цели, осуществить мечты, которые, возможно, ими так и останутся до конца жизни, потому что такие, как ты, отбирают все наши возможности, покупая места в университетах и устраиваясь на работу только благодаря связям. Вы выживаете только благодаря деньгам, а нам приходится корячится днями и ночами в библиотеках, в школах, на подработках, чтобы догнать вас и добиться хоть чего-нибудь! — Кан стоял смирно и ни одна эмоция не тронула его лицо. Сколько раз он уже выслушивал подобное от других бедных людей, которые сыпали в сторону золотой молодёжи проклятия и оскорбления.
Даниэль сбился со счёту, сколько раз его поливали грязью и сравнивали с дерьмом, но он молчал. Только потому, что у него уже не было желания и сил доказывать людям обратное. Он понял, что, сколько ни старайся и не показывай свои лучшие стороны, люди будут судить только по тому, кто твои родители и сколько они зарабатывают. Людей, которых и вправду волнует внутренний мир человека, не видно — они прячутся за масками моральных уродов.
— Ты закончила? — меланхолично махнув рукой в воздухе перед её лицом, Кан проследил за тем, как Намхён взбесилась ещё больше, чем раньше. Она облизнула пересохшие губы и отвернулась, скрещивая руки на груди и пряча ладони в рукавах бомбера, который ей слишком большой.
— Отдай рюкзак и я пойду домой, — Намхён протянула ладонь и взглянула на Кана из-под густых ресниц. Даниэль вздохнул, потому что ничего другого он не ожидал. Он же не думал, что она сразу прыгнет ему на шею и пойдёт с ним, куда он только пожелает, держа его за руку и смотря на него влюблёнными глазами.