Шофер засмеялся тихим смехом. Володя надвинул на самый нос козырек своей шапочки, лежал не шевелясь.
— И чего ты все скучаешь? — спросил шофер, выдержав паузу. — Чего скучать-то?
— Скучно, вот и скучаю. — Володя из-под козырька выпихнул языком сигарету. Для куража, что ли, шофер всегда при нем нес какую-нибудь околесицу.
— А чего скучно? — Шофер вежливо поднял дымившийся окурок, бросил подальше. — Не пойму. Кормежка неплохая. Пацан, правда, хреново готовит, но ведь главное, чтоб продукты были хорошие. А хорошие продукты как ни приготовь — хорошими и останутся. И начальство ничего, не прилипчивое. Правильно я говорю? Что еще? — не отвязывался шофер. Володя не отвечал ничего. — Если кормежка есть, начальник не такой, чтоб только давай-давай, в душу не лезет, так и хрен с ей, что она пустыня. По мне, например, все одно, где работать — хоть на Белом море, хоть на Красном. А здесь еще и за безводье платят. А какое ж оно, язви его, безводье, если водовоз всякий день бесплатно воду возит…
— Ну, где ж они пропали! — не вытерпел Володя, приподнялся на локтях, оглядел пустые холмы.
— Кто ж их знает. Сам понимаешь, баба она с закидонами. Может, следующий квадрат пошла пахать. Удивляюсь я на нее. Вот хоть сегодня. Ну, кто б на ее месте в свой день в маршрут попер бы? Скажи, ты попер бы в маршрут?
— Надо было бы — попер.
— Ох, такая здесь работа, гляжу я, авральная — камней набрал, и все дела. Нет, смотри, если б, положим, ты начальником был, чтоб сам себе голова, — все одно попер бы?
Володя вздохнул.
— Придут, куда денутся. Не нервничай первым делом. Не, вот был бы я начальником, так чтоб вся власть моя, да чтоб водочка заготовлена, да мяско парное, — не, я б… — Шофер потер ручки, почмокал ртом, глянул на Володю. — В армии был? — ни к чему спросил он.
— Не был.
— Больной, что ли?
— В институте был в лагерях, потом звание присвоили и в запас.
— И которое звание?
— Младший лейтенант.
— Да, теперь хорошо. Теперь раз — и сразу тебе офицера. И служить не надо. Раньше так не было.
Володя повертел головой, вытер шею, открыл флягу, но в ней было пусто. Он выцедил скучные капли на язык. Болтовня шофера нагоняла тоску.
— А вот был бы в армии, присказку знал бы на этот случай. Солдат, говорят, спит…
— 3-знаю я вашу присказку.
Шофер далеко плюнул изжеванную папиросу, засмеялся, открыв стальной оскал. Платок на голове даже по углам счернел от пота, по жилистой шее текло. Капли ползли и ниже, лужицами копились у ключиц, бежали по безволосой, груди, оставляя средь седого поля шоколадные заблесты.
— А ты что, начальником раньше был? — спросил шофер
Володя хотел ответить, но придержался.
— А что ж сюда пошел, на простого геолога? — лип шофер пуще.
— Потому что здесь мне удобнее, — хотел небрежно, но чеканно вышло.
— Как же это — удобней-то? — радостно подцепил шофер — Там начальником, а здесь удобней. К примеру, ты сколько там получал?
— Все мои. Пойдите лучше черепах пособирайте. — Все «р» Володя на этот раз вовсе смазал.
— А ты меня не учи, что собирать, — отвечал шофер, радуясь все полней. Он покачался на корточках, весело разглядывая Володю. — И не переживай. Первое дело — не переживать. Молодой еще, все поправится. У нас вон на базе всякий месяц одного-другого за пьянку гонят. И класс снимают, и прав лишают А глядишь, прошел год-два, все забылось, он снова на базе, за баранкой и вперед других машину новую получает Всякое в жизни бывает
Володя небойко усмехнулся и поднялся на ноги,
— Эй, смотрите, это они, кажется, — указал тут же рукой — Вон, на холме
— Кажется, нас зовут. Это еще зачем?
— Точно, вон Мишка рукой машет
— Случилось что-нибудь?
— Скорей нашли чего, показать хотят. Садись, мы к тому месту аккурат по ровному подъедем.
Володя, торопясь, полез на сиденье рядом.
— Эй, а куртец-то кому оставил? Куртец-то твой вон лежит. Ну, ты даешь, начальник! — восхитился шофер и завел машину. — Переживаешь слишком, потому и забывчивый.
Глава 5. ВДВОЕМ НА КУХНЕ
Однако, описав подробно обстановку кухни, я и слова не сказал о других помещениях в доме. Так не годится, слушайте.
Помимо большой комнаты, служившей столовой, кухни и темного закутка перед дверью во двор, заваленного досками, обрезками фанеры, канистрами из-под бензина, ветошью и инструментами всякого назначения, в кошаре было и еще две комнаты.
В одной, широкой, неуютных пропорций, земляной пол был прикрыт сношенным облезшим брезентом. Края брезента были загнуты у стен, чтоб грязь снизу по возможности не просачивалась, однако брезент был-таки грязен, весь в песке, глине, пыли, в белых метинах срывавшейся то и дело с потолка, косо планирующей штукатурки. Стояли здесь четыре раскладушки, на них спали мужчины.